– Извините, Александр Всеволодович, но Наконечный никогда не желал Сергею Мартемьяновичу ничего плохого и всегда уважительно к нему относился. Просто бывают стечения обстоятельств… А следователь он, хоть и не без дури иногда, но способный, если не сказать талантливый.

– Давайте конкретнее, без воды!

– В общем, профессиональной интуиции этого парня, как бы мы к нему ни относились, можно только позавидовать. И он намеревается убедить нас, что если следствие по упомянутому делу будет идти как идёт, и закончится как хотят районные власти и планируем мы, то рискуем оказаться в неудобном положении. От себя добавлю: особенно, будучи кандидатами в «лучшие по раскрываемости», сверлящие на своих мундирах, как вы, Александр Всеволодович, выразились, дырки под ордена.

– Рискуем когда? До или после «сверления»?

– Да в любой момент, как только, не дай Бог, изменится непонятный, с одной стороны откровенный насмешливо-издевательский, а с другой – наоборот, мрачный наплевательски-фаталистический настрой обвиняемого, и он вдруг вздумает добиваться пересмотра дела, да не просто судебного пересмотра по инстанциям после вынесения приговора, а и вообще нового расследования с нуля, да ещё и с передачей этого расследования другим, не из нашей области специалистам.

– Так что же это за дело такое интересное? И что там непредсказуемо неприятного для всех нас может выявиться? Выкладывайте!

– В целом следствие идёт нормально. Эксперты предварительно подтверждают наши первичные выводы. Практически доказано изнасилование по части второй сто семнадцатой статьи. Получен ответ на запрос о судимостях обвиняемого, в том числе о последней – сто третья, банальное бытовое убийство туриста-собутыльника в пьяной ссоре на привале. Факт тоже доказанный «на

все сто».

– И в чём же тогда проблема?

– Однако, несмотря ни на что, следователь всё-таки сомневается. Причём не только по факту изнасилования, но и по тому давнему убийству.

– Ну, знаете!.. Следователь, видите ли, сомневается! Он что, настроен против криминалистики как науки, против судебной медицины и, в конце концов, получается – против советского правосудия в целом?! Да-а-а, так мы далеко уедем… Уточните-ка, пожалуйста, когда обвиняемый освободился после отбывания по сто третьей и когда он совершил вменённое ему сейчас изнасилование? Промежуток времени большой?

– На воле погулял меньше месяца, даже новый паспорт не успел получить.

– Ну вот, видите! Классический рецидив. На путь исправления этот бандит, судя по всему, и не собирался становиться.

– Следует добавить, Александр Всеволодович, что сразу после его задержания по факту изнасилования он умудрился совершить побег из-под стражи, и пойман был только через сутки.

– Так это же прямое подтверждение!

– Косвенное, Александр Всеволодович…

– Хорошо, пусть будет косвенное. Но подтверждение же! Так что, уважаемый Василий Викторович, пусть всё идёт по заданному. Не будем без достаточных оснований ломать положительную отчётную статистику. Прокурора района обяжите усилить контроль за расследованием дела, и чтоб закончено оно было если не досрочно, то хотя бы вовремя. Ни дня задержки! Спрошу лично с вас. Предупреждаю, моей визы на продление сроков следствия не дождётесь ни при каких обстоятельствах. Следователя, сразу после подписания им обвинительного заключения – прочь из района куда подальше! Ну, не совсем, а на время, пока всё поутихнет.

– Но…

– Никаких «но»! Все свободны. Хотя… Василий Викторович, останьтесь на минутку. И вы, Борис Борисович, придвигайтесь поближе, – обратился и.о. областного к молча просидевшему всё заседание у краешка огромного совещательного стола невзрачному узкоплечему, возрастом чуть за тридцать, но уже успевшему изрядно полысеть бледнолицему, в больших роговой оправы очках с толстенными дымчатыми линзами мужчине, уже было взявшему, собравшись уходить, со стола в руки кожаную папку такой толщины, будто в её