Некоторые его качества расстраивали меня и заставляли чувствовать себя неловко. В свои семнадцать лет я не обладала необходимым жизненным опытом, чтобы знать, что напускная сентиментальность может быть уязвима безразличием и безжалостностью. Однако я могла это чувствовать. Его излюбленная фраза, которую он часто повторял, что он – «самозванец», свидетельствовала о том, что где-то внутри он понимает суть проблемы. Мои чувства к нему варьировались в диапазоне от «глубоко тронута» до «абсолютно отдалена». Не обладая в тот момент времени большей информацией, я спрашивала, а не было ли что-то не так со мной, и внимательно изучала нашу дружбу на предмет того, что в нас обоих есть, а чего нет – поскольку именно этим и занимаются подростки.

То были времена расщепления атома, научного аспекта, способствовавшего развитию компьютерной отрасли. Стив был дитя своего времени, выдающееся дитя, которое научилось творить вопреки – или скорее вследствие – огромной бездны в своей внутренней жизни. В те времена я, конечно, не мыслила такими понятиями.

Стив придумал себе имя Оаф Тоабар. Как он рассказал, Оаф было тайным именем, и мне не следовало никому о нем говорить. Это можно было рассматривать как нежное выражение уязвимости и откровенной странности, хотя его неотесанность не казалась мне таким уж привлекательным качеством. Он подписывал свои послания «С любовью, Оаф». И, как и записка, подсунутая под дверь, это имя заставляло меня задуматься о его скрытом чувстве идентичности. Стив нередко прикидывался простачком и смеялся над собой: именно поэтому ему нравились психологические комплексы персонажей из фильмов Вуди Аллена. Однако природа чувства неловкости Стива давала дорогу другому уровню проницательности. Стив был магом: как будто по мановению волшебной палочки он превращался из стеснительного, неуверенного в себе юноши в неуязвимого мужчину с высокой самооценкой. Одним ловким движением рук. Но мне такое поведение казалось слегка подозрительным. Я понимала, что испытываю чувство дискомфорта от ложной близости, когда он велел мне никому не рассказывать о его тайном имени. (Намного позже я узнала, что это было кодовое имя, которое он использовал для обозначения себя в теневом бизнесе с Возняком по продаже «синих коробочек»[5].)

Однажды, на начальном этапе наших отношений, я увидела, как Стив одиноко стоял в сторонке, приняв при этом такую странную позу, что я даже подумала, уж не обманывают ли меня глаза. Эта черта в нем не была заметна, когда он оживленно разговаривал с другими людьми. Однако, столкнувшись с ней несколько раз в течение последующих месяцев, я точно знала, что вижу его иную сторону. Когда Стив был наедине с собой, его осанка иногда становилась как у сумасшедшего калеки. Стоя или облокачиваясь о стену, он держался неустойчиво и сутулился, согнув одно из своих костлявых колен. Его голова была опущена, и он выглядывал одним глазом из-под копны волос. Стив мог стоять под ярким солнечным светом, но его угловатая поза отбрасывала острые тени. Гул отвратительной темноты собирался вокруг него в эти моменты, оставляя безошибочное впечатление опустошающей пустоты. Эмоциональный голод в нем пронзал меня насквозь.

Я помню, что в те времена к числу его друзей принадлежала девушка, которая имела твердый характер, была остроумной, не то чтобы очень милой, но очень хладнокровной, красивой и впечатляющей. Эта девушка ставила перед Стивом сложные задачи, причем такими методами, которые, казалось, были вне пределов моего понимания и заставляли меня сесть и задуматься. Я думаю, что она увидела в нем нечто, что, как ей казалось, она должна была выпустить наружу. По-своему властная, она заставляла его проявлять храбрость путем выполнения задач, нежелательных по общественным меркам.