Но тревога оказывается ложной, и мы продолжаем путь в карцер, где сейчас сидит Игнат. Вокруг абсолютно темно, но наши глаза привыкли к мраку, поэтому затруднений это нам не создаёт. Спустившись вниз по лестнице, мы проходим до конца узкого тёмного коридора, где возле одной из закрытых дверей сидит на скамеечке один из охранников, и…

– Доброй ночи, Андрюха, – довольно бодро приветствую я, кажется, уснувшего, мужика. От моего восклика он вздрагивает, начиная озираться по сторонам и щуриться спросонья.

Хорошо он, однако, выполняет свои обязанности, если даже не заметил нашего приближения!

– Ярослав? Что ты здесь делаешь? Быстро возвращайся в свою комнату, пока тебя мои коллеги не засекли! – шипит на меня охранник, но я и бровью не веду.

– Батя привет передаёт. Помнишь моего батю? Да и вообще, часто вспоминаешь, как на нас работал? Как…

– Говори, что тебе нужно, – Андрюха не даёт мне договорить. Сдается, прекрасно понимая, что я знаю о всех его больных мозолях.

– Ну, раз сам предлагаешь, грех отказываться. Впусти нас к Игнату. Кое-что обсудить с ним надо, – я дёргаю висящий на двери замок. – Давай скорее, пока никто из твоих коллег нас не засёк. А то директор устроит нам а-та-та, и тебе до кучи. А разве нам это нужно?

– Обещай, что ничего ему не сделаешь, – Андрюха достаёт ключ-карту из кармана штанов, но спешит предпринять дальнейшие действия. – Я не хочу снова потерять работу!

– Не боись, не сделаю я ничего с этим уродом. Только поговорю, – обещаю я, охранник вздыхает, но, тем не менее, проводит картой по двери карцера.

– Только ты один, и не больше пяти минут, – Андрюха преграждает путь к открывшейся двери перед моими друзьями.

Пусть и нехотя, мне приходится смириться. Я киваю парням – мол, подождите здесь, и делаю шаг во тьму.

Не проходит и секунды, как в карцере загорается свет, а из-под одеяла на сиротливо стоящей в углу кровати выглядывает заспанная морда Игната.

– Ты! – я довольно быстро приближаюсь к разморенно лежащему на кровати телу и хватаю его за горло. – Слушай сюда…

Давлю руками на горло подонка сильнее, чтобы вдруг что не Парфенов не начал орать, как резанный. Издавая тихие, нечленораздельные звуки, он дрыгает ногами, машет кулаками, пытаясь освободиться, но, разумеется, ничего не выходит. Ему приходится послушно выслушать то, что я собираюсь до него донести.

– Слушай меня внимательно. Завтра приедут твои предки. Мне неинтересно, что ты им скажешь, как ты их будешь умолять, но ты сделаешь всё, чтобы они забрали тебя отсюда. А не заберут — пеняй на себя. Проснёшься ночью от того, что тебя душат подушкой, или… может и вовсе не проснешься, кто знает, вдруг тебя случайно пырнут заточкой. Ты меня понял? Кивни, если да.

Игнат хрипит и испуганно кивает, я ослабляю хватку и хочу было уйти прочь от кровати, но лицемерный ублюдок пользуется моей наивностью и неосмотрительностью. Резво садится, ногой делая подсечку, отчего я заваливаюсь на кровать, и подминает меня под себя.

– Что ты там сказал? Хочешь чтобы я уехал из Кингдома? – шипит мне в лицо Игнат. – Как бы не так, я останусь здесь, и, рано или поздно, займу твоё место. Вот увидишь, скоро я стану королём, и ты ещё пожалеешь, что носишь красный галстук…

Приложив титанические усилия, я кубарем скатываюсь с кровати, и, сцепившись с Игнатом, качусь по полу карцера. Полоумный псих силён – мне приходится тратить все свои силы, чтобы не дать ему сжать пальцы на моём кадыке. Мне прилетает по лицу, и не один раз, я тоже куда-то попадаю. Хорошенько заезжаю Парфёнову по челюсти, разбиваю ему нос, испачкав руки в его крови…