— Извини. Ты выглядела растерянной. Хотел успокоить.

— Я понимаю. Простите. Не удержалась. Я редко реву, правда. — Ева судорожно вздохнула и отстранилась. — Позор. Видели бы меня сейчас мои ребята. Который год учу их держать себя в руках, а сама...

— Все мы люди, Ева.

— Да, но не все имеют первый дан. — Она будто очнулась и засуетилась, убирая со стола следы своей минутной слабости. — Подобное непростительно. — Носовой платок полетел в урну. — Простите. Это все. Больше ничего не помню. Правда.

Я выключил диктофон и полез в галерею в поисках нужной фотографии.

— У меня будет просьба.

— Какая?

— Ты его, случаем, не знаешь? — Протянул телефон девушке, но по ней сразу было видно, рожа Ивашина ей не знакома. — Нет. Впервые вижу.

— Жаль. Это дало бы большую уверенность, что мои догадки верны.

— Мне… Если это все, то мне пора.

Я невольно улыбнулся. Меня прогоняют. Нет, ей действительно пора было ехать, но как только подумал о том, к кому, вновь укокола ревность, появился страх за нее.

— Да, конечно. Вопросов больше нет.

Мы оба засобирались. Я нарочно делал это медленно, почти лениво, обдумывая, что бы ей такого сказать. Мелькнула мысль позвать на свидание. Глупая, наверно. Но будучи в таком состоянии, ей не следовало оставаться одной.

Когда мы покинули кабинет, я смог выдавить из себя только два слова:

— Будь осторожна.

Она кивнула и попрощалась, торопливо перебирая ножками, буквально убегая, но все так же бесшумно ступая по старому паркету.

Ее чувства и смысл действий лежали на поверхности. Лиса боялась. Но не меня, а себя. Боялась показать свою слабость снова и дать повод считать ее неспособной справиться с собственными проблемами. Это было неправильно. Женщине идет слабость. Даже такой сильной.

Выходить на улицу я не стал. Подождал пару минут, пока машина отъедет. Мало ли. Не хотелось ее подставлять. И пока возвращался на работу, все размышлял, каково ей теперь, зная, что отчасти из-за нее и погиб Дюдюк. Даже если это далеко не так, и Ева просто попалась под руку, она обвинит и изгрызет всю себя. По крайней мере, мне так казалось. А интуиция никогда меня не подводила.

____________________

Примечание:
Ногарэ — мягкое дыхание

Ибуки — силовое дыхание

Тамеши-вари — разбивание твердых предметов

Мокусо — команда закрыть глаза

15. Глава 15. Лиса

Щеки горели от стыда. Сердце разрывалось от боли. Однако я нашла в себе силы улыбнуться водителю. Он безусловно заметил мое состояние, но, как и полагалось подчиненному такого человека, как Нестеров, не проронил ни слова. Нынче теплое местечко дороже просто человеческого участия. О чем я бессовестно сказала в лицо Волкову. Боже, как я могла?

До сих пор не понимаю, как сумела открыться, удержаться от рыданий, вспоминая детали. Но я ведь не железная.

”Ева…” — Евгений произносил мое имя с таким трепетом. Впервые кто-то вкладывал особый смысл в то, что касалось меня. Впервые со смерти учителя.

Моя кожа до сих пор горела от поцелуя, оставленного Волковым. На плечах остался след от ладоней, а спина ощущала объятья — крепкие, удерживающие, но такие бережные. Он сам не понял, что сделал. Растерянность на лице Евгения соответствовала моей. Я же успела загрустить, лишившись такого желанного тепла, поддержки, чувства, что рядом действительно кто-то есть. Забытое, желанное, необходимое чувство. Я пыталась его заполнить уроками с ката-группой, тренировками, соревнованиями, да даже котом. Убегала от боли, воспоминаний, вины — куда-то вперед, где не было ничего моего, ничего кроме одиночества и судьбы типичной одинокой кошатницы. Беспросветное будущее, которому суждено было озаряться достижениями учеников, их улыбками, победами и кроткой благодарностью за потраченные время и силы.