С Мишей хозяин обниматься не стал, ограничился рукопожатием, а вот Алексея сграбастал сам.

– Здорово, Леха!

– Здравствуйте, дядя Коля! Здорово, что вы уже ходите!

В последний раз они виделись, когда Яблоко возили в инвалидном кресле. Одна из четырех пуль, пробив броник, повредила позвоночник, и врачи были почти уверены, что Николай никогда уже не встанет на ноги. Но он встал.

– Гляди, как ты вырос! – воскликнул Яблоко. – Венька, ты глянь! Он же с тебя ростом!

Овчарки вернулись, остановились шагах в десяти, вопросительно глядя на хозяина.

– Можно, – разрешил тот, и кобели бросились к Алексею. Ворон тут же взгромоздил лапы ему на плечи и обслюнявил все лицо, более сдержанный Туркмен просто потерся головой о бедро юноши. Они были давние друзья, со щенячьих времен, когда Лешка, помогая Николаю, гонял их, полугодков, вбивая в их еще бестолковые головы начальные команды.

– Хорош! – гаркнул Николай, и псы оставили Алешку в покое.

Шелехов улыбнулся своему другу и наставнику. Конечно, от прежнего богатыря осталась только тень, худая и сгорбленная, на высушенном болью и болезнью лице зеленые глаза неукротимого бойца, но – тоже незнакомые, блестящие, с расширенными зрачками…

Если бы Алексея попросили назвать своих лучших друзей, он назвал бы не своих одноклассников из привилегированного интерната и не нынешних сокурсников из Англии, и даже не корешей из хакерской тусовки, а дядю Колю Яблоко и дядю Веню Застенова. И еще, пожалуй, Ефима Аслановича Юматова.

Алексею, в девять лет потерявшему в одночасье отца и мать, эти трое заменили родителей. Именно они, а не преподаватели в интернате и в колледже, научили Шелехова тому, каким должен быть мужчина. Юматов – думать, Застенов с Яблоком – драться, стрелять, водить машину и вообще все, что можно водить, включая самолет. Они научили его терпеть боль и выслеживать зверя. И валить его с одного выстрела. Но убивать людей они его не учили, хотя Яблоко и говорил ему не раз, что человека выследить и убить даже проще, чем медведя-подранка. Только вот медведи, которых рисковый Яблоко убивал голым железом, а не пулей, обошлись ему в пару-тройку шрамов, а люди достали охотника по-настоящему.

– Может, в дом пригласишь? – спросил Застенов.

Он видел, что стоять Николаю трудно.

– Лучше на речку, – сказал хозяин. – Лешка, дай я на тебя обопрусь! Поглядим, крепкий ли ты, или только с виду?

Яблоко стеснялся своей слабости.

На пляже за домом, под навесом-зонтом прямо на песке стояли кресла. Одно, удобное, – для хозяина, остальные – попроще. Зеленая разлившаяся в ширину Юрь текла почти у ног, гладкая, ровная, искрящаяся на солнце. С противоположной стороны берег был выше, уступчатее. Над обрывом зеленел лес.

– Как Англия? – спросил Яблоко. – Нравится?

Алексей пожал плечами:

– Нормально, дядя Коля. Жить можно.

– Собираешься там остаться?

– Да нет, – парень смутился. – Это я так.

– А ты подумай, – произнес Яблоко. – Скоро тебе восемнадцать стукнет, пора выбор делать.

Тут Яблоко поймал предостерегающий взгляд Застенова и осекся.

– Вы ко мне как, в гости или по делу? – спросил он, чтобы сменить тему.

– И то, и то, – ответил Стена. – Тебя хозяин зовет.

– А в чем дело?

– Понятия не имею, Коля. Хочешь – позвони, – он достал телефон.

– Успеется. Лешка, глянь на тот берег. Что видишь?

– Птицы беспокоятся, – тут же ответил юноша. – Может, зверь их спугнул.

– Или человек, – уточнил Яблоко.

Веня Застенов цепким взглядом прошелся по противоположному берегу.

– Надо бы там людей поставить, – сказал он. – Хата твоя простреливается оттуда, как в тире.