Дверь лифта в подъезде писательницы украшали два объявления. Первое было составлено грамотеями из домоуправления: «Господа жильцы! Лифт работает со второго этажа до четвертого ноября». Второе оказалось не менее удивительным: «Пентхаус писательницы Нечитайло расположен на третьей кнопке, просьба к журналистам соблюдать тишину и не гадить в кабине».

Я постояла пару секунд в раздумьях, потом начала медленно подниматься по ступенькам. Как-то странно получается. Дом, в котором я нахожусь, представляет собой высокую башню. А пентхаус – это комфортная большая жилплощадь под крышей здания. При чем тут третья кнопка?

Не успела я приблизиться к нужной двери, как та распахнулась, явив миру Валентину в скромной домашней одежде. На литераторше была коротенькая распашонка леопардовой расцветки, блестящие мини-шортики, кожаный пояс, сетчатые колготки и босоножки из прозрачного пластика на карикатурно широкой и высокой платформе. Мой нос уловил резкий, назойливый запах кокоса и ванили.

– Едем? – коротко бросила хозяйка.

– Здравствуйте, – улыбнулась я, – меня зовут Лампа, я специально прилетела из…

– Знаю, слышала, – отмахнулась Валя и пальцами с замотанными пластырем ногтями отбросила со лба вытравленную прядь волос.

– Что у вас с рукой? – поинтересовалась я.

– О клавиатуру пальчики в кровь сбила, – пожаловалась она. – Думаешь, легко великие книги получаются? Колошмачу по клаве с пяти утра до полуночи, стукаю, брякаю, только ногти по кабинету разлетаются.

Голос Вали перекрыл грохот, я зажала уши. Через пару секунд душераздирающий звук стих.

– Чертовы соседи, – с возмущением сказала она, – над моим пентхаусом ремонт уже год идет. Ну, двигаем в магазин за новой одеждой? Я готова.

– Сегодня мы просто поговорим, – предложила я, – обсудим план действий.

– А шмотки? – расстроилась Валя. – Я специально в четыре утра встала, чтобы главу дописать и в торговый центр успеть!

– Простите, очевидно, вас неверно информировали, – произнесла я. – Мне сначала необходимо увидеть вашу квартиру, посмотреть, где вы даете интервью.

– Пентхаус, – поправила Валя, – я приобрела наиболее дорогой вариант жилья. Сейчас строю дом с видом на Рублевку. Понимаешь, я очень богата и знаменита.

– Отлично, – кивнула я, – у вас, наверное, часто бывают журналисты?

– Каждый день! – не моргнув глазом соврала литераторша. – За пять минут до тебя корреспондент из «Фигаро-Нью-Йорк» ушел.

Я подавила вздох. Газета «Фигаро» выходит во Франции, в США свои издания, их там много, естественно, все я не знаю, могу назвать лишь «Вашингтон пост». Но почему-то уверена: еженедельника «Фигаро» в городе небоскребов нет.

– Где вы принимаете репортеров-борзописцев? – улыбнулась я.

– Да уж, согласна, совсем они оборзели, – заголосила Валентина. – Пишут, что хотят!

Я молча шла за хозяйкой по узкому коридору, оклеенному обоями, имитирующими простеганную золотыми шнурами телячью кожу. Глагол «оборзеть» не имеет ни малейшего отношения к существительному «борзописец», последнее родилось от слова «борзо». Борзописец – тот, кто быстро пишет. Так в девятнадцатом веке именовали журналистов, способных в мгновение ока написать статью. Интересно, кто Валя по образованию? В ее биографиии, которую мне предоставил Адам, значилось: «Имеет диплом Чердыкинского техникума балета, циркового искусства, торговли и философии». Факультет, где училась Нечитайло, не указывался. Кто она – клоун, балерина, продавщица или философ, – неясно. Надо было перед визитом поискать на карте России город Чердыкинск, а заодно порыться в Интернете, отыскать там сайт техникума и найти среди выпускников Тяпкину.