Хреново… такими темпами они меня быстро дожмут.

Однако немцы пока не стреляли. Почему? Рассчитывают взять меня живым? Ну, это вы, ребятки, вконец оборзели.

Вскидываю винтовку и простреливаю бедро особо резвому фрицу, который только что приподнялся над краем ямки. Бросить вы его здесь не можете, наши совсем недалеко, так что своих подстреленных придется вам на ручках выволакивать…

В-в-ж-ж!

А фрицы оказались обидчивые. Ветки вокруг меня так и посыпались.

Но вот позицию мою они еще не срисовали, лупят просто по кустам. Это что же – я им совсем не интересен живым? Похоже, что так…

Хворостинин!

Он же в фуражке был. Не в пилотке, как мы с водителем.

Им нужен язык и не рядовой солдат!

Ага… учтем…

После очередного выстрела на дорогу брякнулся еще один солдат, и мне пришлось уползать по-пластунски, волоча за собою винтовку. Голову было совсем не приподнять, фрицы словно взбеленились.

А где сейчас особист? Я его видел, когда он из коляски вылетел. Живой? Отчего вылетел тогда? Мотоцикл в сторону вильнул? Ну да, а он тогда ко мне повернулся. Могло его таким макаром из коляски вынести? Ну… вполне возможно… Где он сейчас?

Осторожно приподнимаю голову, как раз для того, чтобы увидеть с десяток фрицев, несущихся в моем направлении.

Да… эти парни времени даром не теряют…

Бросаю винтовку и выхватываю свои пистолеты…

Ду-ду-ду…

Совсем рядом гулко бьет пулемет.

Парочку фрицев скосило как косой, а остальные в темпе заныкались.

Второй фронт?

Сую пистолеты на место и, подхватив винтовку, пробираюсь в ту сторону.

Канава заканчивается неожиданно. Дальше уже идет открытое место. Снова оживает пулемет, и я слышу, как где-то рядом звенят гильзы.

Кувырок!

Над головой злобно вжикает, но я уже в промоине. Она более глубокая, и двигаться по ней можно быстрее.

Поворачиваю за угол и буквально натыкаюсь на Хворостинина. Он полусидит на откосе. Перед ним на краю промоины лежит ручник.

Хм, а ведь он его как раз рукой и придерживал, когда со мною говорил. Так, значит, с ним в обнимку и вылетел?

– Котов?

– Я, товарищ старший лейтенант.

– Как ты?

– Жив…

– А вот меня зацепило… Патроны у тебя есть?

– К пулемету?

– Ну да. Тут уже почти пустой диск. А запасные в коляске остались, туда не подойти.

Патроны у меня были, правда, очень немного. Еще когда я потрошил трофейное барахло у ремонтников в палатке, чисто на автомате взял с собой одну пачку к трехлинейке. Перепутал с немецкими в темноте. Да и не подумал даже, откуда тут взяться нашим боеприпасам. Обнаружил это только сегодня, когда уже собирался поутру. Думал отдать кому-то из ребят, да вызов к особисту спутал мне все карты.

Отдаю особисту винтовку, предварительно дозарядив магазин. Стаскиваю вниз пулемет и, достав патроны, набиваю диск.

– Не так много, товарищ старший лейтенант, но все же лучше, чем ничего.

– Мне хватит. Гранаты у тебя есть?

– Есть. «Феньки».

– Дай одну.

Вытаскиваю гранату и отдаю Хворостинину.

– Вот что, Котов, они сейчас лесом обойдут, и всё. Подстрелят и спеленают нас, как младенцев.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала…

– Нет, Котов, мне не уйти. В бок ранило, двигаться совсем не могу. Как сюда-то дополз – сам не понимаю. А их больше, всех мы не постреляем. Я знаю что говорю – это специальный отряд абвера, они тут давно вокруг нас ходят, ищут…

– Что?

– А ты и не знаешь?

– Ну…

– То-то… так что уходи, я их пока здесь подержу, сколько смогу.

– Куда же мне идти?

– В монастырь. Там, во дворе, маленький домик есть. Совсем старый, посыпался уже весь. Как войдешь, справа, под полом – телефон. Доску поднимешь, его и видно. Скажешь – «я пришел».