Пару, которую она застала в номере, разделяла еще большая разница в возрасте, нежели Урсулу и Джеральда, – должно быть, около тридцати лет. Мужчина выглядел сверстником Урсулы: высокий, очень худой, с впалыми щеками и светлыми седеющими волосами – цветом они также удивительно напоминали ее волосы. Мать шестилетнего мальчика и трехлетней девочки казалась не старше Хоуп. Прелестная, с длинными светлыми волосами, собранными над высоким белым лбом, бирюзовая синева глаз выгодно подчеркивалась платьем-безрукавкой в тон.

– Молли Флеминг, – назвалась она, протягивая руку, а мужчина представился: – Сэм Флеминг.

Урсула пожала обоим руки. Дети, тоже светловолосые, уставились на нее, девочка так и не вытащила палец изо рта.

– Сейчас я их уложу, миссис Кэндлесс, но они так сразу не заснут. Можно ли попросить вас посидеть с ними рядом, может быть, почитать им что-нибудь или просто поболтать?

– Ну конечно.

Урсула присела на корточки, встретилась глазами с детьми и спросила, как кого зовут. Она пообещала прийти к ним, как только они устроятся в постели, тогда-то и познакомятся поближе. Рассказать им сказку или почитать книжку, которую она захватила с собой? Это были «Сказки Сэма-с-усами»[6].

Мать увела детей, Урсула подошла к окну и полюбовалась видом на залив. В этом люксе окна выходили на море, Ланди был отчетливо виден, голубое пятно на бледно-голубой глади ровной, как стекло, воды. Еще не стемнело, но луч маяка уже вспыхивал и плясал светлячком.

– Вам нравится вид из вашего номера? – спросила она Сэма Флеминга.

– Это не мой номер, – поправил он. – Моя комната – по коридору напротив.

Урсула с недоумением оглянулась на него.

– Вы же не подумали, что я – отец этих детишек?

Естественно, именно так она и подумала.

– Конечно, – резковато произнесла она.

– Это внуки. Мой сын умер. В прошлом году.

– Сочувствую.

– Да это было ужасно. Очень больно. И сейчас больно. До сих пор. Молли – вдова. Я всеми силами стараюсь помочь с детьми – Эдит еще и двух лет не было, когда умер ее отец, – но проку от меня мало. Больше путаюсь под ногами. Но мне нравится общаться с детьми.

– Я вам очень сочувствую, – повторила Урсула. – Нет ничего страшнее, чем пережить своего ребенка. Это противоестественно.

Вернулась Молли Флеминг:

– Долго читать вам не придется, миссис Кэндлесс. Джеймс уже переходит границу Страны Чудес. – Молодая женщина усмехнулась. Наверное, фамильное словцо, привычная шутка. – Сэм, если ты готов, пошли. – Обернувшись к Урсуле, она добавила: – Вернемся ровно в десять, честное слово.

Урсула тихонько прошла в детскую. Джеймс уже спал. Эдит пробормотала: «Сказку», или так показалось Урсуле – попробуй, разбери, когда рот заткнут уголком одеяла. Урсула предложила почитать и сказала, как называется книжка, а Эдит сказала, что «Сэм-с-усами» похоже на имя ее деда. Сэмюэля Уистона Флеминга. Урсула прочла ей приключения Котенка Тома и его сестренок, про то, как Том лез по трубе, но к тому времени, как речь зашла об Анне-Марии, укравшей тесто, Эдит заснула глубоким сном.

Оставив дверь приоткрытой, Урсула вернулась в большую спальню. Почему она сказала Сэму Флемингу именно эти слова: «Нет ничего страшнее, чем пережить своего ребенка. Это противоестественно»? Точная цитата из разговора с миссис Эади, слова будто сами скользнули ей на язык, разум к этому не причастен. Холодок пробежал по плечам и спине, как говорится, «кто-то прошел по моей могиле». Нет ничего страшнее… Это противоестественно…

Но ведь сын Сэма Флеминга не был убит, как сын миссис Эади, и вряд ли у Флеминга имелась дочь-монахиня. Наверное, отец Джеймса и Эдит погиб в аварии или скончался от рака, который порой настигает молодых мужчин и уносит их в одночасье. Его не забили насмерть, тело не было найдено в луже крови. Урсуле не хотелось вспоминать об этом, она сожалела, что на язык подвернулись именно эти слова, проросшие, словно ядовитые семена, и принесшие отравленный плод. Они всегда были ядовиты.