В сумерках прозвучал чей-то возглас. Он донесся с реи грот-мачты, на которой неясно чернел силуэт наблюдателя.

Дозорный дважды прокричал:

– Вдали, слева по ветру, корабль!

Прохаживавшийся по мостику Черный Корсар резко остановился.

Стоя неподвижно, он в течение секунды всматривался в наветренную сторону, но с палубы невозможно было заметить корабль, плывущий на расстоянии шести-семи миль.

Обратившись к Моргану, также смотревшему вдаль, он приказал:

– Распорядитесь потушить огни.

Получив приказ, моряки поспешили прикрыть два огромных фонаря, горевшие на баке по левому и правому борту.

– Марсовый, куда плывет корабль? – спросил Корсар, когда на «Молниеносном» воцарилась полная тьма.

– К югу, капитан.

– К берегам Венесуэлы?

– Скорее всего.

– Сколько миль до него?

– Пять или шесть.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Да, мне ясно видны его фонари.

Перегнувшись с мостика, Корсар крикнул:

– Свистать всех наверх!

Менее чем за полминуты все сто двадцать флибустьеров, составлявшие команду «Молниеносного», оказались на боевых местах: палубные у парусов, марсовые на мачтах, стрелки на марсах и на баке, остальные расположились вдоль бортов, а артиллеристы с зажженными фитилями в руках стали наготове у пушек.

Порядок и дисциплина, царившие на борту флибустьерских кораблей, были таковы, что в любой час дня или ночи, независимо от обстоятельств, все моряки занимали свои места с удивительной быстротой, невиданной даже на военных кораблях, ходивших под флагом великих морских держав.

Смелые мореходы, стекавшиеся в Мексиканский залив со всех концов Европы, где их вербовали из числа отверженных в морских портах Франции, Италии, Голландии, Германии и Англии, люди, не лишенные подчас самых ужасных пороков, но не боявшиеся смерти и готовые на любое отчаянное предприятие, на флибустьерских кораблях были послушнее овечек. Они отлично знали, что их предводители не простят ни малейшего проступка и что за трусость и неповиновение их могут тут же прикончить или высадить на берег какого-нибудь пустынного островка.

Убедившись, что люди его на месте (для чего пришлось пересчитать всех поголовно), Корсар обратился к ожидавшему его распоряжений Моргану:

– Вы полагаете, что корабль…

– Испанский, сеньор, – ответил помощник.

– Вечно эти испанцы! – воскликнул мрачно Корсар. – Эта ночь кончится для них плохо, и вряд ли многие из них доживут до завтрашнего дня.

– Мы нападем ночью, сеньор?

– Да, и отправим на дно. Там спят мои братья.

– Как вы прикажете, сеньор.

Вскочив на фальшборт и держась за канат, Морган вглядывался в даль…

В темноте, скрывавшей шумевшее море, у самой воды мерцали две светлые точки, которые невозможно было спутать со звездами, блестевшими на горизонте.

– Они в четырех милях, – сказал помощник.

– И по-прежнему идут на юг? – спросил Корсар.

– Да, в Маракайбо.

– Тем хуже для них. Дайте команду развернуться и идти наперерез. Велите принести на палубу сотню гранат и проверьте, все ли закреплено в каютах и проходах.

– Мы пойдем на таран?

– Да, если это будет возможно.

– Пленных брать, сеньор?

– Зачем они нам?

– На корабле могут оказаться ценности.

– У меня на родине есть пока обширные владения.

– Я имею в виду наших людей.

– Для них у меня есть золото. Перемените галс, сеньор.

После первой команды на борту пиратского судна раздался свисток боцмана. С неописуемой быстротой маневровые принялись брасопить паруса, в то время как рулевой круто повернул румпель влево.

«Молниеносный» лег на другой галс мгновенно и, подгоняемый легким бризом, дувшим с юго-востока, взял курс на далекие огни.