На часах без пятнадцати три. У меня ещё сорок пять минут в запасе и километры пробки. Если бы я хоть чуть-чуть получше знала город, то мотанулась бы куда-нибудь во дворы, пристроила машину и пешком добралась до места встречи. Но! Но я не знаю этот город, в котором живу уже почти год. Не знаю и знать не хочу. Я его не люблю, и он отвечает мне тем же. Вот уверена в этом.

В соседнем ряду в машине на пассажирском сидении крашенная мадама покрывает губы уже третьим слоем помады. Мужчина за рулём с таким же интересом, как и у меня, наблюдает за ней в зеркало заднего вида, потом отворачивается и встречается со мной взглядом. Ну или мне так кажется, я быстро поворачиваю голову и смотрю прямо перед собой.

Может губы накрасить, пока торчу в пробке? Хотя о чём я? У меня кроме гигиенической другой помады и нет.

Повертела головой: здания на проспекте красивые. Вообще город красивый, не поспоришь. Но чужой, холодный и серый. И совсем неприветливый.

Открыла навигатор, нашла обходные пути и, бросив машину в ближайшем дворе, где оказалось место, помчалась к кафе в Доме Зингера.

Недавно открытое кафе с чудным названием «Форточки» славилось своим панорамным видом на Казанский собор и кофе. Я в кофе не разбиралась совсем, более того, я его не любила. Нет, запах свежезаваренного или молотого кофе – это, конечно, вкусно, но сам напиток – не моё. Чёрное, горькое пойло, если без сахара, сладкое, если с сахаром. Ерунда, одним словом. Не то, что мой любимый чай. И разговоры за чаем душевнее, чем переговоры за чашкой кофе.

Но по негласному правилу нашего шефа все встречи с клиентами и потенциальными заказчиками проводят именно в этом кафе. С чего у Гриши такая любовь именно к этому месту, я не спрашивала. Мы не в тех отношениях, чтобы выяснять что-то личное.

Сегодня первая моя встреча с заказчиком как основного куратора проекта. До этого я была или аналитиком, или помощником самого Григория. За год натаскалась, как говорит шеф, и с его благословения отправлена в самостоятельное плаванье. Хотя я не удивлюсь, что он всё равно за мной будет приглядывать.

Лавируя между туристами, что праздно шатаются по Невскому, фотографируются то тут, то там, я, стараясь не поскользнуться на островках снега, прибежала к дому Зингера за десять минут до встречи, отдышалась и, мысленно пожелав себе удачи, вошла в зал.

В зеркальной панели возле входа кинула на себя быстрый взгляд и осталась довольна. Лицо не очень раскрасневшееся, волосы под шапкой растрепались, конечно, но не воронье гнездо. В который раз кольнуло сожалением, что отрезала волосы. С такими длинными, как были у меня дома, не удобно, но так красиво. Расстегнула ненавистный пуховик, размотала платок на шее и двинулась внутрь.

Приметила свободный столик у окна и только собралась обогнуть стул, как в меня на всём ходу врезался официант. Высоченный и крепкий, он снёс меня, прижав к стене. А вдобавок остаток кофе в кружках, стоявших на подносе, оказалось на моей ещё недавно белоснежной блузке.

Я уставилась на коричневые подтёки на ткани в ужасе. С минуту на минуту у меня встреча, а я такая нарядная.

– Извините, сейчас всё исправим, – голос, что раздался сверху, был наверное приятным, и извиняющиеся нотки присутствовали, но меня уже захватило злостью и понесло по кочкам и закоулочкам.

– Как такого слона только взяли сюда работать? – сдерживаясь из последних сил, зашипела я, вскинув лицо. И встретилась со смеющимся взглядом пронзительных зелёных глаз.

Да какие там нотки раскаяния, ага, как же. Облил меня кофе и ржёт стоит.