– Домой, куда же ещё, – ответил Кинтохо. – А ты что не спишь, старая кочерыжка?

– Как же, уснёшь здесь, – широко зевнув, проворчал старик. – Жрать охота. Может, поделишься мальчишкой? А я тебя потом научу превращаться в лесного зверя.

– Чёрта лысого тебе, а не мальчишку, – сказал Кинтохо. – Опять обманешь, не научишь.

– Конечно обману, – охотно согласился старик. Внезапно он раскрыл рот, сунул туда мухомор и разом проглотил его. Филипп даже испугался. Рот у тщедушного старичка оказался таким огромным, что он спокойно мог заглотить целого гуся.

– Нам самим мало, – сказал Кинтохо и поволок Филиппа дальше. – У меня едоков полон дом.

– Тогда подойди, я тебе что-то дам, – вслед им крикнул старичок и начал рыться в своих лохмотьях.

– Не дашь, – обернувшись, ответил Кинтохо. – Я тебя знаю. Палкой огреешь.

– Конечно огрею, – признался старик и обиженно добавил: – Жадина. Да и мальчишка дрянь. Одни кости. Чтоб вы подавились им.

– Что?! – в ужасе пролепетал Филипп. От страха у него подкосились ноги, и он остановился. – Вы меня хотите съесть?!

– Да ты не бойся, – успокоил его Кинтохо и похлопал Филиппа по спине. – Это я для лешего сказал, чтобы отстал. Я тебя никому в обиду не дам. Пока ты со мной, тебя никто не тронет.

Мальчишки продолжили путь. Продираться сквозь густые заросли было нелегко. Уже через каких-нибудь полчаса Филипп исцарапал себе лицо и руки, голова его покрылась сухими хвойными иголками, листьями и паутиной. И если бы не джинсы и яркая майка, Филипп вполне сошёл бы за лесного жителя, какого-нибудь начинающего боровика.

– А ты помнишь, откуда тебя украли? – на ходу спросил Филипп.

– Нет, я же был совсем маленьким, – ответил Кинтохо. – Я и имени своего не помню. Это меня уже здесь так назвали.

– Давай вместе пойдём к Чёрному Камню, – неожиданно предложил Филипп. – Попросишь у Камня вернуть тебя настоящим родителям. Будешь жить, как все люди. Я тебя научу играть в футбол и на компьютере.

От этих слов Кинтохо даже остановился. Он во все глаза посмотрел на своего спутника, затем опустил голову и с горечью ответил:

– Я давно забыл, как живут люди. И не знаю, что такое компуктер. Ты вон какой: чистый и волосы у тебя пострижены. А я? Кому я такой нужен?

– Нужен-нужен! – горячо проговорил Филипп, которому сделалось ужасно жалко этого дикаря. – Своим родителям нужен. Отмыть тебя и постричь – плёвое дело.

– Мои родители давно обо мне забыли, – ещё более помрачнев, произнёс Кинтохо.

– Родители не могут о тебе забыть, – продолжал уговаривать его Филипп. – Это я точно знаю. Мои мама с папой даже через тысячу лет меня не забудут.

– Они что, вечные, что ли? – буркнул Кинтохо.

– Не вечные, – вздохнул Филипп. Он вспомнил, как утром обидел маму и добавил: – Вот поэтому тебе и надо вернуться.

– Ладно, заткнись, – пробурчал Кинтохо. Лицо его сделалось злым, а на глаза навернулись слёзы. – Пойдём. И больше не лезь ко мне с этой ерундой, а то получишь по загривку.

Солнце почти совсем завалилось за горизонт. Лес становился всё более густым и мрачным. Продираться сквозь сплошные заросли было всё труднее, и Филипп невольно подумал: «Куда этот дикарь меня ведёт? Сейчас затащит в самую глушь и отдаст на съедение своим лешим да упырям. И зачем я согласился с ним идти? Шёл бы себе по тропинке». А Кинтохо, как будто прочитав его мысли, вдруг сказал:

– Не знаю, как в вашем мире, а у нас в лесу, чем короче дорога, тем она непроходимее.

Филипп на это ничего не ответил, но про себя подумал: «Хранитель не зря предупреждал меня, что я должен пройти этот путь сам. Что за помощь придётся платить. Этот Кинтохо просто заговаривает мне зубы. Сам же говорил: “Никому не верь”, а я ему поверил. Эх, Петьки здесь нет! С ним было бы легче отбиваться. А если бы нас съели, вдвоём не так обидно. Может, пока не поздно, убежать? А если догонит, с одним я как-нибудь справлюсь. Да и переночевать можно на дереве».