Петр торопливо отключил телефон, справедливо опасаясь материных слез. Он наверняка оторвал ее от просмотра какого-нибудь сериала. Ими она утешалась… Пока мать не опомнилась, не отошла от хитросплетений сюжета и не прочувствовала, что разговаривает с сыном, голос которого не слышала уже очень давно, надо было сворачивать беседу. Иначе расплачется обязательно.

В дверь позвонили как-то нервно. Изучая в глазок Александру, прикидывая, стоит ли открывать, Петр услышал ее приглушенный дерматином голос:

– Петр, откройте, пожалуйста! Если вы со мной не объяснитесь, я ведь не поленюсь, в ФСБ позвоню.

– Да что ж такое-то! Откуда такая на мою голову?! – Он дернул с крючка в ванной полотенце, обернул вокруг бедер и отпер дверь.

Александра стояла, не переступая порог, словно в любой момент готовилась броситься наутек. Напряженная, настороженная. Увидев соседа полураздетым, она слегка опешила, но тут же пошла в наступление:

– Что, полицию подкупил?!

– Не боишься к террористу заходить? – насмешливо спросил Горюнов. – Сейчас пистолет достану… – Он поправил полотенце на поясе.

– Ну, если не террорист… – сбавила обороты Саша и прикусила нижнюю губу смущенно.

– Тогда, конечно, маньяк.

– А если серьезно?

– Серьезно? Переводчик с арабского. Военный переводчик, – выдал полуправду Петр.

– Цветочки кому? – Саша заметила ромашки через плечо соседа.

– На похороны моих начавших было зарождаться чувств.

Александра глупо хихикнула, уловив намек. Темно-синие ее глаза глядели заинтересованно.

– Жалко же, – упрекнула она.

– Мои чувства?

– Цветочки, – ядовито уточнила Саша.

– Так поставь их в какой-нибудь сосуд. Я замерз, – Петр поежился и пошел в ванную, оставив входную дверь открытой, как ловушку для лани с синими глазами и пшеничными волосами, собранными в хвостик.

Приманка в виде чахлого букетика сработала. Когда Петр вышел из-под горячего душа, снова завернувшись в полотенце, он, как и вчера, обнаружил, что квартира наполнена ароматами готовящейся еды. Причем не рыбы.

– Грибы и оладьи, – анонсировала раскрасневшаяся у плиты Саша. – Это в качестве извинений… И только, – уточнила она, покосившись на полотенце на его бедрах.

– Сейчас фрак к ужину надену, – церемонно поклонился он, едва не уронив полотенце. – Правда, фрак у меня напоминает обычные треники, но не верь глазам своим.

– Ты меня смущаешь.

– Стыдливая женщина стоит целого города, а стыдливый мужчина – козленка.

– Откуда это? – рассмеялась Саша.

– Народная курдская мудрость. Пойду оденусь.

Через десять минут он дегустировал хрустящие оладьи и грибы.

– Надеюсь, эти грибы не с юбочкой на ножке были? – Петр наслаждался едой и созерцанием коленки Саши, которую краем глаза видел торчащей из-под клеенки.

Александра фыркнула. Задвинула коленку под стол.

– Я похожа на отравительницу? Я миролюбивая женщина.

– А что? Ты довольно последовательна. Когда со мной наряд полиции не совладал, решила травануть. И насчет миролюбия я бы помолчал. Женщина, которая рвет на куски несчастного червяка и нанизывает его извивающиеся части на крючок, чтобы затем прикончить невинную рыбешку, – это…

– Ну да, – с вызовом выпятила острый подбородок Александра, – я не такая, как все! Охотница! Тебя это удивляет?

– Вовсе нет. Я, к сожалению, знаю, какие женщины бывают, – улыбка сошла с лица Горюнова. Он вспомнил курдянок, которых Аббас попросил поинструктировать в стрельбе из разных видов оружия. В том числе из снайперки…

– Ты женоненавистник? – Александра встала, чтобы снять с конфорки закипевший чайник.

Он посмотрел на ее спину и чуть ниже и довольно искренне ответил: