– Свежая справка в бардачке валяется, – теперь он довольно улыбается и поправляет на мне платье, закрыв обнажённые ягодицы подолом. – Соблазняешь тут своими видами.
– Хочу пить, – мне, наконец, удалось хотя бы сесть. Вставать на ноги я до сих пор не решаюсь, потому что могу не удержаться и рухнуть обратно на колени. Будет неловко.
Я осушаю сразу два пластиковых стаканчика подряд. Плед перетаскиваем к стене, чтобы можно было удобнее расположиться – я между крепких мужских ног облокачиваюсь на твёрдый раскаченный торс, а он упирается в стену сзади и кормит меня маленькими виноградинками.
Рассказываем друг другу о первых татуировках, делимся реакцией родных на это. Мужчина удивляется тому, что моя «классическая» бабуля спокойно реагировала на все изменения. Забавной была только её первая реакция.
Я тогда сделала небольшую руну на щиколотке за пару недель до и по дурости забыла в один прекрасный момент надеть носки, когда её навещала летом. Это не первая моя татуировка, остальные просто были на тщательно скрываемых местах, поэтому я и не придала значения этому событию – почти сразу забыла, что у меня там вообще что-то есть.
Мне она казалась несущественной.
Бабушка на первых же минутах её разглядела, спросила какая это по счёту. Пришлось сознаваться, потому что она всегда могла распознать мою ложь. Сняла рубашку, оставшись в майке, засветила «рукав» и несколько точечных рисунков.
Бабуля только выдохнула, потому что до этого она думала, будто я скрываю вены от неё – плотные рубашки летом в сорокаградусную жару, согласитесь, явление странное. Мы посмеялись, она сказала, что будет принимать меня любой, даже если я превращусь в расписного инопланетянина. Со старушками на лавке во дворе даже разбиралась, отстаивала моё честное имя.
Постепенно отключаюсь на очередной истории, когда мужчина перебирает мои волосы, а я спиной чувствую вибрации его грудной клетки, стоит ему засмеяться.
Открываю глаза на несколько секунд, когда меня осторожно передвигают и укладывают головой на свёрнутую футболку, а после сзади прижимается тёплое тело.
Ночевать на крыше для меня в новинку, но, когда поперёк моего живота ложится мужская ладонь, а шею щекочет тёплое дыхание, я понимаю, что не хочу сопротивляться отяжелевшим закрывающимся векам.
Просыпаюсь я, когда на улице уже рассвело. Меня начинает знобить, стоит мне осторожно вылезти из-под горячего мужского тела. В первые секунды я тянусь к мужчине, который переворачивается на другой бок, но тут же отнимаю руку. Зачем портить это маленькое приключение?
Роюсь в сумочке, нахожу там помаду и оставляю на салфетке отпечаток губ, положив её под недопитую бутылку вина, чтобы не сдуло и мужчина ненароком не смял, потому что изначально я хотела придавить её футболкой, на которой спала.
Тяну на себя тяжелую дверь, держу босоножки в руках и шлёпаю босыми ногами по ступеням до лифта, где у меня замирает рука над кнопкой на несколько секунд, прежде чем я нажимаю. Мне становится не по себе на короткий миг от того, что я решила единолично закончить всё это.
Обнимаю себя руками на улице в попытке спрятаться от прохладного ветра, оглядываюсь, находя табличку с адресом здания, и вызываю такси, жмурясь, когда от шагов на месте ремешок скользит по ещё вчера натёртому месту.
И только в салоне автомобиля понимаю, что даже не знаю имени мужчины, с которым провела самую потрясающую ночь в моей жизни.
Вчерашнее солнышко сменилось серым небом. Город поглотила моя любимая тяжёлая золотая осень.