– А ты откуда знаешь?

– Оттуда.

– Ясно, – улыбнулся студент.

– Верещагин посещал такие заведения?

– Ты что? Зачем? У него же Мария ест, она и горничная, и любовница тоже, я так думаю. Красавица!

– Тогда получается, что спичку оставил преступник, да?

– Канешна!

– А где долговая книга?

– Вот. – Бабук снял с книжной полки фолиант, переплетённый как обычный книжный том, и протянул Ардашеву. – Смотри сколько хочешь.

– Что ты мне дал? «Граф Монте-Кристо»?

– Э, какой такой граф-мраф? Эта обложка только.

– Ого! Здорово придумано! – присаживаясь за стол, воскликнул Клим. Он листал страницу за страницей, переписывая данные на чистый лист. Закончив, он сказал: – Так-так… Картина ясна. Тех, кто с ним рассчитался, он вычёркивал. На каждого человека Верещагин отводил четверть листа. Дописывал, если решал, что срок возврата долга можно продлить. Да он почти всем шёл навстречу! Правда, вот я вижу деньги вернули в срок. Самая большая сумма займа была восемь тысяч… Вот и тут он ещё помечал… А того, который умер, как звали, не помнишь?

– Как не помнишь? Канешна, помнишь! Он же сосед, третий этаж, – выговорил приказчик и, почесав затылок, добавил: – Забыл. Его звали, как птица зовут…

– Соловьёв?

– Нет.

– Скворцов?

Бабук покачал головой.

– Воронов? Воробьёв? Попугаев?

– Попугаев зачем говоришь? – возмутился толстяк и взмахнул руками. – Это не наша птиц совсем… А! Вспомнил! Куроедов Андрей Петрович.

Ардашев опустил глаза на список и заметил:

– Вот он пять тысяч занял.

– И умер.

– Можно было подать в суд и взыскать с жены, матери. Они же наследники.

Бабук покачал головой:

– Нет, не сделал бы он так. Сильно добрый был антикварий[20].

– Тебе видней, – согласился студент. – Но знаешь, странное дело получается… Самвел Багдасарян, что этажом выше, тоже в должниках у Верещагина. И сумма у него больше – семь тысяч рублей.

Приказчик хлопнул руками и воскликнул:

– Получается, он совсем букашка? Деньги занимал у Виктор Тимофеевича, а разговаривал со мной как царь?

– Более того, этот «царь» ещё и долги вовремя не возвращал, и у него набегали весьма солидные проценты за просрочку.

– А что, если он и убил Виктор Тимофеевича? – вымолвил Бабук и повернул голову на шум в передней. Оттуда послышались шаги, и Клим едва успел сунуть исписанную бумажку в карман.

Ардашев сидел в следственной камере[21] без жилетки. А этому предшествовало следующее: приехавший полицейский начал сразу обыскивать Бабука и Клима. К приказчику вопросов не возникло, а вот после того, как у студента обнаружили пятьдесят тысяч рублей, предназначавшиеся Верещагину, а потом ещё и револьвер, его задержали. Никакие объяснения на старшего околоточного первой части не подействовали. А утверждения Ардашева, что управляющий «Аксая» был убит, а не погиб в результате несчастного случая, ещё больше разозлили полицейского, и тот протелефонировал судебному следователю первого участка, который вскоре и явился.

Немолодой, начинающий грузнеть чиновник, немногословный, но старательный, дослуживал в этой должности последние годы, мечтая через пару лет уйти в отставку и, получив приличный пенсион, удалиться в собственное имение под Екатеринодаром. К тому же, согласно недавнему преобразованию следственной части, судебным следователем мог стать лишь выпускник высшего учебного заведения, прослуживший на государственной службе по ведомству Министерства юстиции не менее шести лет и «выказавший свои способности». Надворный советник Александр Иванович Валенкамп высшего образования не имел, но с обязанностями справлялся и был на хорошем счету у председателя Таганрогского окружного суда, под чьей юрисдикцией находился не только Таганрог, но и Ростов, Нахичевань, Бердянск и Мариуполь. Он походил по комнатам, выкурил папиросу и, выслушав полицейского, приказал доставить труп к прозектору, а Клима и Бабука – к нему в камеру. Последнего он уже отпустил. Теперь была очередь Ардашева, но следователь не спешил и дописывал протокол допроса Гайрабетова. Наконец он положил перо на подставку и, подняв глаза, сообщил: