***

– Ты слышал, что сказал мне У-Джин… – сдалась она первой, чувствуя себя жалкой. Но лучше так, чем быть несчастной.

– Избавь меня от своих душещипательных историй, – рявкнул он, ненавидя себя за слабость. Ведь же планировал молчать, а если она будет дальше доставать, то уйти далеко вперед.

– Как хочешь, – как можно небрежнее ответила Туён, – я лишь собиралась рассказать, что ответила ему.

– А там есть что-то такое, что могло быть мне интересным? – ядовито процедил Келлен.

Она пожала плечами и устремила взгляд вдаль, продолжила молча идти, но всё же не удержалась и несколько раз мельком бросила взгляд на следопыта. Его внутренняя борьба с самим собой легко читалась на лице и вызывала у неё улыбку, которую старательно прятала, зная, что если Келлен заметит, то тогда скорее умрет, чем признается, что ему интересно.

– Что ты ответила У-Джину? – угрюмо буркнул он.

Можно было бы ещё поиздеваться над ним, потешить своё ущемленное самолюбие, но Туён слишком удручала их размолвка, поэтому она остановилась, вынуждая остановиться его, взглянула ему в глаза и сказала:

– Я сказала У-Джину, что мы с ним расстаемся.

Радость вспыхнула в его глазах, но тут же погасла, словно Келлен не позволил себе счастье.

– Туён, – начал он, и девушка поморщилась от плохого предчувствия, понимала, что в любви с таким выражением лица и таким голосом не признаются. – Пока тебя не было, кое-что произошло. Я теперь заключенный и по возвращении буду снова сидеть в камере. Выпускать оттуда будут только на задания. Грозятся ещё смертной казнью, но в это не верю. Не рационально.

Снова буду сидеть… Туён долго смотрела на него и пыталась принять правду, а вместе с тем тщательно гасила волну беспокойства за него, за себя, за них. Ведь он ждал от неё реакции, и девушка примерно представляла какой, но… не дождется.