Фанетта сорвала с ветки листок и пощекотала Полю щеку.

Ты, Поль, совсем другое дело. Не знаю почему, но совсем-совсем другое.

– Дурак! Ты же знаешь, что я выбрала тебя. Навсегда. (Поль зажмурился от удовольствия.)

– Наверное, да. Но только не сегодня.

Она встала на цыпочки и поглядела на дорогу. Путь свободен.

Поль вытаращил глаза:

– Что? Ты что, меня тоже бросаешь?

– Угу. У меня важная встреча. Секретная.

– С кем?

– Говорю же – секрет. Ты за мной не ходи. Я только Нептуна с собой возьму.

Поль принялся тереть пальцы, словно они у него внезапно заболели.

Все из-за этого убийства. В деревне только о нем и разговоров. По улицам полицейские ходят. Даже страшно. Как будто нам тоже грозит опасность…

– Слово? – настойчиво спросила Фанетта.

– Слово, – нехотя ответил Поль.

Над кроватью на часах светились цифры. 01:32. Заснуть не удавалось. Последняя медсестра заглядывала сюда больше часа назад. Наверное, решила, что я сплю. Сплю! Ха-ха. Как будто в этом ужасном кресле можно заснуть.

Я смотрела на капельницу. Из полуопавшей груши капало лекарство. Как долго они собираются держать его на капельнице?

Несколько дней? Месяцев? Лет?

Он тоже не спал. Речь у него пропала еще вчера – во всяком случае, так сказали врачи. Двигаться он тоже не может, но может смотреть. Вот и лежит с открытыми глазами. Если верить медсестрам, он все понимает. Они мне раз сто повторили: «Разговаривайте с ним. Почитайте ему что-нибудь. Для вашего мужа это очень важно».

На тумбочке высится стопка журналов. Когда в палату заходит медсестра, я делаю вид, что читаю ему вслух. Но стоит ей закрыть за собой дверь, умолкаю.

Если он, как они утверждают, все понимает, значит, поймет и это.

Я снова посмотрела на капельницу. Медсестры объяснили, что капельница поддерживает в нем жизнь. Но подробности я забыла.

Время будто остановилось. Я все-таки беспокоилась за Нептуна. Бедная собака, совсем там одна. Но не всю же ночь мне здесь торчать!

Медсестры намекали, что дела у него совсем плохи. По-моему, за последние десять минут он ни разу не мигнул. Уставился на меня и смотрит. Черт бы его подрал.

2:12.

Опять заходила медсестра. Посоветовала мне вздремнуть. Я согласно кивнула.

Я уже приняла решение.

Подождала еще немного. Убедилась, что в коридоре тихо. Встала. Еще чуть выждала и трясущейся рукой вырвала иглы капельниц. Всех трех. Одну за одной.

Он смотрел на меня безумным взглядом. Понял. Уж это-то он точно понял.

А чего он хотел?

Я ждала.

Как много времени прошло? Пятнадцать минут? Полчаса? Я взяла со стула журнал. «Нормандия». Открыла статью про фестиваль импрессионизма в Нормандии, который должен состояться этим летом. Начиная с июня все вокруг будут жить ожиданием этого фестиваля. Я упрямо читала статью. Как будто мне было плевать, что он подыхает. Прямо тут, рядом со мной. Хотя мне на самом деле было плевать.

Иногда я поднимала от журнала глаза. Он упорно пялился на меня. Я на долю секунды ловила его взгляд и тут же снова утыкалась в журнал. С каждым разом черты его лица все заметнее искажались. Смотреть на это было довольно-таки противно, уж можете мне поверить.

В три часа ночи мне показалось, что он уже умер. Глаза были по-прежнему открыты, но застыли неподвижно.

Я поднялась, снова воткнула иглы капельницы. Комар носу не подточит. Но потом, чуть подумав, опять их вырвала. И нажала кнопку вызова.

Примчалась медсестра.

Я напустила на себя испуганный вид. Не слишком, чтобы не переигрывать. Объяснила, что заснула, а когда проснулась, обнаружила, что… В общем, сами видите.