На сегодня руководство клуба авиалюбителей отменило все заказы, тренировки шли только в ангаре, где собиралось отделение парашютного спорта. Там, как объяснила провожатая Ева с интересной фамилией Ситтер, которая встретила сыщиков у будки охраны, сейчас как раз учили складывать парашюты.

– У нас очень теплая, домашняя атмосфера. Почти как семья. Я не представляю, кому понадобилось убивать Сережу. Он был добрым, всегда помогал. Вот всегда, что бы ни случилось, ему можно было позвонить в два, в три часа ночи, первый вопрос, который он задавал: «Как тебе помочь?» И еще он был удивительным мужчиной.

Миловидная блондинка опустила глаза и тяжело вздохнула. Было видно, что ей искренне жаль убитого пилота.

– Вы говорите о нем как о близком человеке, – заметил Лев Иванович.

Ева не смутилась, пожала плечами и кивнула:

– Я была бы рада, но, увы, не во вкусе Сергея. Мы были хорошими друзьями, так-то я замужем, но это такой гостевой брак. Муж иностранец, видимся редко. Но Сергей был мне близок.

Ева вздохнула, остановилась и посмотрела сначала на Крячко, а потом на Гурова:

– Мне было очень плохо и тяжело, и именно Сережа пришел мне на помощь. Он единственный, даже мой муж так никогда не делал, кто спрашивал, ела ли я. Спала ли. Почему так мало отдыхаю. Такая забота – она трогает. Найдите его убийцу. Если вам нужна будет какая-то помощь, я весь аэродром перекопаю, но сделаю все, что нужно. То же самое касалось, кстати, денег. Если вы думаете, что его могли убить из-за них. Он никогда не жалел денег и всегда охотно давал их. Просто так.

– Ну, перекапывать, я надеюсь, ничего не придется, – улыбнулся Крячко, входя в недавно полюбившийся ему образ добродушного дядюшки-полицейского, – но информация от вас нужна.

– Какая?

– Что вы знаете о деньгах, которые были найдены под сиденьем «Яка»? Кто на нем занимается чаще всего? Это частный или ваш рабочий самолет? – Лев начал быстро задавать вопросы, а сам внимательно следил за реакцией Евы: если они там все, как она сказала вначале, – дружная семья, то она не могла ничего не слышать. Слухи распространяются очень быстро. Может быть, там вообще инструкторы повязаны. Думая об этом, Гуров понял, какой еще важный вопрос нужно задать.

– И чисто технически, Ева, сколько может пролететь такой самолет как «Як» без дозаправки?

– Четыреста шестьдесят пять километров по летно-техническим данным. Он оборудован двумя бензобаками по шестьдесят два литра каждый. Не так далеко, чтобы перевезти такой груз, – ответила Ева. – Нет, про деньги я не слышала, самолет действительно школьный. У нас нет такого, чтобы за каким-то конкретным инструктором был бы закреплен какой-то один самолет. Все работают на всех в порядке живой очереди и степени подготовленности учеников. Но я точно знаю, что недавно этот старичок ремонтировали. Самолетов, на которых мы можем покатать учеников, у нас было всего три. Две «Сессны» и «Як». А потом в начале года нам подарили второй «Як».

– Так уж и подарили? – удивился Крячко, записывая точно так же, как Гуров. Даже если они были на допросе или на выезде вдвоем, напарники всегда записывали все. Человеческий мозг и конкретно человеческая память – штука уникальная. Один запомнит одно, а второй – второе. И это могут быть разные вещи. Поэтому потом, у себя в кабинете, напарники сверяли показания, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили. Можно было бы сказать, что они делают двойную работу, но на самом деле именно так, во время плотного обсуждения, чаще всего вспоминались детали разговора, которые вначале проходили мимо внимания.