Двое патрициев переглянулись между собой.

– Я, пожалуй, пройдусь с тобой, – сказал Сант.

– И я, – поддержал Кэнсорин.

– А я уж точно не останусь здесь одна, – Клемента в мгновение ока соскочила со своей скамьи.

Маркус закатил глаза, но промолчал. Он всё равно не знал, куда собирается идти, и что теперь будет делать.

Все вчетвером они вышли в коридор, серпантином оплетавший трибуны по окружности, и медленно стали спускаться.

– На днях будем играть у меня, – сказал Сант задумчиво, оглядываясь по сторонам. – Кто придёт?

– Я уезжаю, – равнодушно ответил Кэнсорин.

– А я, может, приду, – ответил Маркус, не глядя на него.

Горожане, разодетые в зелёные и алые тоги, раскланивались перед ними, но Маркус не замечал никого. Он думал о том, как мало изменился этот город за прошедшие шестьсот лет – и в то же время насколько стал другим.

Даэвы, приплывшие в Империю из неведомых на материке южных земель, могли бы превратить его в рай на земле. Но вместо этого лишь научили местных жителей курить табак, а сами переняли их привычки к кровавым играм и любовь к бесконечной войне.

Он попытался представить, каким был этот колизей шесть сотен лет тому, и обнаружил, что видит его точно таким же, как сейчас.

«Но мой отец не был таким, как они, – подумал Маркус в недоумении. – Он верил в ту войну, которую вёл».

И тут же он мысленно посмеялся над собой. Теперь, когда Империя простиралась от тёплых Средиземных берегов и Апеннинского полуострова до ледяных морей севера, когда покорила и хвойные леса, и заснеженные вершины, и огромные ледники – ей не с кем больше было воевать. Дальше на юг – только бескрайние песчаные пустыни и коралловые рифы. Да ещё таинственная земля за туманами, куда им, даэвам, не вернуться уже никогда.

На нижнем этаже амфитеатра расположились торговцы выпечкой и вином. По большей части их услугами пользовались простолюдины, и Маркус миновал прилавки, не обращая ни на кого внимания. Зато Сант не преминул схватить пробегавшую мимо прислужницу за зад. Взвизгнув, та накренила кувшин с вином, так что Тавио мгновенно отшатнулся от неё и столкнулся плечом с горожанином, спешившим по своим делам. Сант принялся демонстративно отряхивать «испачканный» о простолюдина камзол.

– Простите, благородные господа! – до смерти перепуганная прислужница рухнула на колени на грязный пол.

Маркус поморщился, потому что смотрела она именно на него – видимо, решила, что он единственный из трёх господ, кто ещё не обижен на неё.

– Тавио, перестань, – обогнув девушку, Маркус продолжал идти вперёд. Ни на кого из спутников он не обернулся и не стал проверять, продолжают ли они следовать за ним.

Клемента, поколебавшись, замедлила ход и, присев рядом с девушкой, принялась успокаивать её. Маркус не смотрел и на гетеру.

Сейчас он с удовольствием избавился бы от всех своих спутников, только не знал, как это сделать.

– Я видел, у входа выставляют превосходных жеребцов, – заметил он будто невзначай, – присмотрел себе одного. Арабской породы. Как, по-твоему, Сант, стоит покупать?

Темноволосый патриций отвлёкся от помоста, на котором выставляли рабов, и посмотрел на Маркуса.

– Арабской породы? – уточнил он. – У тебя разве мало арабских жеребцов?

Маркус пожал плечами. Он, наконец, выхватил взглядом проход в помещения для бойцов и теперь внимательно смотрел туда, где за массивной дверью скрывалась его цель.

– Думаю, никогда не помешает завести ещё одного, – сказал он. – Пожалуй, куплю его после боёв.

Лицо Санта отобразило напряжение. Даже не оглядываясь, Маркус чувствовал, как корёжит того от мысли, что у Цебитара будет что-то, чего нет у него.