Неожиданно. Что с моей моторикой? Не думал, что так сложно провести ладонью по подбородку.

Замахал руками и снова забулькал. Пузыри полезли изо рта с готовностью, словно только и ждали подходящего момента.

А это весело.

Странно, что раньше так не делал – увлекательное занятие.

Кто-то со всем рядом простонал:

– Ну чего там?!

– Посмотри да узнай!

– Да когда же он спать будет! В окне темень непроглядная!

– Не наговаривай. Сереть стало. Скоро вставать пора.

– Как будто бы и не спал.

– А я спала? Я спала?! Всю ночь глаза не сомкнула. Твоя очередь!

– Моя, – буркнул кто-то и полотнища над головой прогнулись, а затем и раздвинулись. Я затих, замер, переставая махать руками и ногами. В открытом проеме показалась огромная голова в черных кудрях. Не красавец: не выспавшиеся глаза слезятся, нос картошкой, кожа оспинами побита. Суровый мужик. Батька мой!

Я его сразу признал, заулыбался, и усиленно забарахтался, обильно пуская слюни, силясь сказать про утренний холод.

Батька заулыбался в ответ. Заворчал:

– Ну чего ты не спишь? Волки тебя забери.

– Ага. Пускай тебя заберут и бросят где-нибудь, – сразу подал кто-то голос. Кудрявый мужик даже не обернулся, потянулся ко мне огромной лапищей.

– Ты же пацан! Понимать должен, папке дела делать с утра – он выспаться обязан, а ты что – веселишься всю ночь и пузыри пускаешь? Выспался днем? Бог мой, холодный-то какой! Ледяной прямо! – батька закачал меня в огромных лапищах.

– Ледяной?! Дай! – сказал кто-то требовательно. Не успел я накачаться как следует и порадоваться новой игре, как был выхвачен из батькиных рук. Напоследок увидел изумление в его глазах и радостно забулькал, давясь пузырями.

– Ты же моя кровиночка. Ты же мой родненький, – заворковал кто-то сверху, нежно прижимая к чему-то мягкому и объемному. – Совсем замерз и слюнями изошел. Вот я сейчас тебя покачаю. Песенку-то спою. Слюнки-то вот так вытру.

– Да ты не пой! Наслушались за ночь! – подал кто-то голос из темного угла, ворочаясь на полатях. – Ты дай ему сиську.

– Да даю! Даю! – что-то большое и мягкое упало мне на лицо, закрывая разом мир. Я протестующе заворчал и закрутил головой, открывая рот, пытаясь вдохнуть и выбраться. Не тут-то было. В рот сразу влез сосок и не успел я причмокнуть и оттолкнуть его языком, как рот сразу наполнился молоком. Пришлось сглатывать. Нос приоткрыли, и я задышал. Засопел. Зачмокал.

– Да он голодный у вас, бестолочи! – недовольно сказал голос с полатей.

– Да будет тебе, Хор, – примирительно сказал батька. – Спи уже. Скоро вставать.

– Да с вами поспишь! – пробурчал голос. – Всю ночь поете, и ладно бы умели! У драных кошек и то лучше получается, – мужчина заворочался.

– Мне твой старший брат уже вот здесь! – зашептал гневно голос – обладатель молока. Так это же мамка моя. Я закрутил головой, пытаясь освободиться из-под сиськи и поздороваться.

– Сейчас срыгнет, – устало сказал батька, глядя на меня, – в кого такой неугомонный? Не трогай Хора. Семейные узы святы. Не могу я его выгнать из его же дома!

– Я все слышу! – сказал Хор и зажег лучину. Я скосил глаза и перестал во рту катать сосок.

– Не его дом, а родительский!

– Мой! По праву старшинства.

– Его, – вздохнул батька. – Только не начинай, милая. Зиму перекантуемся, а там строиться начну. Вот посмотришь! Летом уже в своем доме жить будем!

– Что? Правда?

– Правда!

– Да кого ты слушаешь! У нас хозяйство общее, как корову делить станем?! – в сердцах спросил мужчина с полатей.

Я вздрогнул и шумно вздохнул. Глаза сами собой расширялись.

Освещенный пятнышком света на нас гневно смотрел Прохор. Поймав мой заинтересованный взгляд на себе, медленно подмигнул. Лукаво, словно тайну какую-то зная.