Жорик вздрогнул и подошел к телефону, мысленно благословляя того, кто звонит. Спасителем оказался Вася.

«Неужели что-то с Федей?» – испуганно подумал Жорик, и его пальцы задрожали от настоящего страха.

– Федя, он…он.. – Жорик не договорил, но через силу закончил. – С ним что-то случилось?

– Нет, – Вася вздохнул, на той стороне послышалось шуршание, что там происходило, непонятно. – С Федькой пока еще не кончено. Но… Жорик, мы так и не выбрали место для следующей встречи. Звоню, пока помню.

– В двенадцать ночи? – возмутился Жорик, но Вася был верен себе, и злиться на него все равно, что на дождь или ветер.

– Пока вспомнил, Нинка ведь тоже сейчас на нервах из-за своего допуска, – Вася кисло улыбнулся. – Один я, как дурак, со своими проблемами.

– Тогда… – Жорик задумался, стараясь деликатно обойти эту тему. – Может, кладбище поездов?

– Не, далеко, и зимой не то. Не уверен, что мы доедем туда, – признался Вася. – Как насчет заброшки на Мечникова?

Жорик задумался. Мечникова он не знал, но недалеко оттуда жил Вася, так что можно зайти к нему, а уже потом пойти в заброшку. Жорик обдумал эту идею со всех сторон.

– Хорошо, я возьму фонарик. Чья очередь рассказывать историю? – Жорик не помнил, кто шел после Нины.

– Моя, нот вари, – Вася хмыкнул в очередной раз и попрощался. Больше им не о чем было говорить, Жорик и не стал.

Положив трубку на телефон, он сел на кровать. Заброшка на Мечникова. В доме недалеко от кладбища они нашли призрак мальчишки, который им померещился. Конечно померещился, они же не из тех глупцов, которые верят в существование призраков и фей. Но такое чувство, что скоро они поверят и в танцующих крылатых единорогов. От этой мысли Жорику стало тошно.

И все же стоит пойти. Хотя сейчас комендантский час, он возьмет свой паспорт, и его не остановят. Решившись, Жорик вышел на улицу, нырнул в снегопад туда, где остановка. Автобусы уже не ходили, это он не предусмотрел. Сев на лавочке, под светом фонарей, он уставился на дорогу, по которой медленно брела согбенная фигура. Какая-то старушка вышла на ночь по своим делам, и теперь пытается вернуться домой. Жорик мысленно посочувствовал, но не поднялся, полагая, что есть проблемы, с которыми лучше справляться самому.

А Федьке он поможет.

За гранью

Кресло извернулось, подставляя подлокотник под руку Ноэля, и тот погладил своего ребёнка. Ноэль любил их одинаково, всех детей, больших и маленьких, вечно голодных, вечно жаждущих чужого тепла с плотью. И если они доберутся до этого мальчика, Ноэль сможет их снова покормить. Как жаль, что одного человека надолго не хватает.

– Ноэль, ты снова не позавтракал, – Асгерда появилась откуда-то из мрака, единственное светлое пятно в этом месте: белокурые волосы стянуты в толстую косу, синие глаза напоминают о северном холоде, а светлая рубашка и брюки слишком легкие для зимних прогулок. И все же Асгерда ходила в этот мир легко одетая, чего Ноэль никак не понимал.

– Мне совсем не нужна еда, – напомнил он, и на его руку протестующе пища упал крылатый глаз. Ноэль вытянул ладонь, позволяя глазу ползти по руке к шее и выше, и зарываться в волосы, добравшись до них. Оттуда выглянул еще один глаз, и с яростным писком вытолкнул пришельца.

– Да неужели? – Асгерда сунул ему в руки дымящуюся коробку, в которой плавало что-то длинное и бледно-желтое. – То-то ты все детство клянчил подаяния.

– Тогда еда была нужна, – Ноэль снял с себя два глаза, яростно вырывающих куски друг из друга, и посадил на подлокотник. Его правила были просты – не драться, иначе наказание. И наказание последовало – подлокотник обволок их, как амеба будущую жертву, и скоро глаза исчезли в непроглядной тьме.