Когда он возвращался после выстрела, недоумённая тишина вокруг него вдруг сменилась криками радостного удивления, и Фолко пожалел, что не понимает ни слова.
Мишень отнесли дальше, и вновь Фолко не задержался на белой черте; выйдя к ней, он отвесил несколько церемонных поклонов во все стороны; последний он отдавал, стоя спиной к мишени, и, резко повернувшись, пустил стрелу, в то время как другие стояли, примериваясь, довольно долго. И вновь приветствия, взлетающие над головами копья…
После третьего выстрела их осталось двадцать. После четвёртого – восемь: кроме Фолко, двое истерлингов и пятеро хазгов. Эти уже посматривали на Фолко с каким‑то мрачноватым интересом. После его выстрела навскидку они тоже перестали целиться, и, когда мишень передвинули в третий раз, кое‑кого из них это подвело. Их громадные стрелы прошли очень близко от мишени, но всё‑таки мимо. Теперь люди целились очень долго, ловя малейшее дуновение ветра, то поднимая, то вновь опуская лук.
На пятом выстреле Фолко понял, что его силы на пределе. Дальше ему стрелы не послать, и без того пришлось пускать её довольно сильно вверх. Хазги не приняли его вызова стрелять навскидку – выцелили, и ни один не промахнулся. Из истерлингов не попал никто.
Когда мишень отодвинули ещё дальше, Фолко лишь тяжело вздохнул. Пришлось прибегнуть к выручившей его в ущелье Сарумана уловке – пустить стрелу, сидя на земле. Он не промахнулся, и это вызвало бурю восторга. Не попал один из его соперников, их осталось четверо. Однако, когда распорядители стали относить мишень ещё дальше, самый старший из хазгов что‑то хрипло крикнул. По толпе пронёсся вздох удивления, Фолко стоял, ничего не понимая. Старый хазг, низкий, весь в шрамах, протянул ему жёсткую ладонь и что‑то произнёс; хоббит не понял, но протянутую руку пожал. Пожал руку врага…
Стрелки впятером подошли к помосту, где стоял Берель; по пути хоббит увидел отчаянно вопящих что‑то восторженное друзей‑гномов, а потом услышал, как Нефар негромко перевёл ему слова хазга:
– Они отказываются от состязания и требуют, чтобы тебя объявили победителем вместе с ними. Относить мишень дальше они считают нечестным.
Толпа приветствовала благородный поступок хазгов дружным рёвом.
– Поздравляю, половинчик, – обратился к нему с помоста Берель. – Но всё‑таки ты делишь награду…
Фолко не успел ответить; вновь взревели трубы, и глава рода Харуз объявил, что все пятеро победивших получат в подарок по серебряному походному кубку, красавице же придётся подождать.
Хоббита втянули в толпу, и он угодил в объятия друзей. Вокруг него образовалось плотное кольцо – его поздравляли, хлопали по плечам, по спине, многие пытались заговорить, однако он не понимал восточных наречий, а Нефар оказался на время оттёртым, прорваться к хоббиту он сумел, лишь когда нужно было принимать награду.
– Он говорит, что доблесть твоя и умение ставят тебя в один ряд с лучшими стрелками степей, – бесстрастно переводил Нефар обращённую к Фолко речь старейшины рода Харуз. Тот говорил громко, и вся толпа внимательно слушала. – Род Харуз будет всегда рад видеть тебя среди своих. Отныне любой из мужчин рода Харуз – твой брат, ибо превыше всего они ценят доблесть и боевое умение. Тебя приглашают погостить у них после состязаний. Не вздумай отказаться!
Фолко низко поклонился, благодаря за награду; распрямившись, он принял из морщинистых рук небольшой кубок древней работы, блестящими глазами обвёл плотные людские ряды; в тот миг он совсем забыл, что стоит среди тех, в кого он, может быть, стрелял год назад на Забытом кряже, или с кем рубился на подступах к Исенгарду, или с кем ему ещё придётся рубиться – в ближайшем будущем. Он хотел сказать что‑то хорошее, но его намерение остановил вновь раздавшийся звук трубы. Начинались состязания копейщиков.