Я смотрел на нее, все больше восхищаясь. Конечно, профессионал-психиатр так бы не рассказал, но ситуацию она описала необычайно метко, прояснив для меня то, что сам я осознавал лишь смутно. Именно этого опасался Кертсон: некий катализатор, что сплавит воедино Бенсона и эту вторую личность, которая станет необыкновенно сильной и, может, вовсе вытеснит своего создателя.

Она смотрела на меня, ее голубые глаза потемнели от страха, который она так хорошо скрывала.

Я сказал:

– Вы прекрасно все обобщили, мисс Бенсон. Опасность, которой вы опасаетесь, реальна. Но не думаю, чтобы этот период был настолько длительным, чтобы нанести большой вред. Собственная личность вашего отца очень яркая, его воспоминания отпечатались очень глубоко, а собственная воля слишком сильна, чтобы сдаться надолго, а тем более – навсегда.

Но сам я вовсе не был в этом уверен, и она это почувствовала.

– Такие случаи происходили, доктор Фенимор, и с людьми покрепче моего отца. К тому же, эта новая, созданная им личность – не чужак, она часть его самого! А чтобы сломать жизнь, хватит нескольких минут.

Она сжала руки, и я видел, как побелели ее пальцы. Как бы про себя она сказала:

– Если бы я только могла быть уверена в Майке! Но колесо! О, это проклятое колесо!..

Я нарочно резко сказал:

– Вздор! Вы сейчас говорите, как истеричная девчонка! Она ответила:

– Неужели? Тогда объясните, что с ним? Почему он ударил Чеда? Почему говорил такие странные вещи? Почему он повернул колесо, а все остальные не смогли?

Я еще грубее ответил:

– Теперь вы несете уже совершенную чушь. Вы перенервничали, так же, как Майк и все остальные.

– Хотела бы я вам верить. – Она покачала головой и встала. – Пожалуйста, приоткройте дверь и посмотрите, нет ли кого в коридоре.

Там никого не было. Она задержалась на пороге, протянула руку. – Вы единственный, кому можно доверять. И я тоже слышала этот колокол и дудку.

И выскользнула. Я, встревоженный, вернулся в свою каюту, ругая себя. У меня небогатое воображение, к тому же я не подозрителен, но складывалось впечатление, что меня опутывает паутина суеверий. Мне это определенно не нравилось. Я отправился в лабораторию и постарался выбросить это все из головы, хотя бы на время, и заняться практической работой.

Работая, я не обращал внимания на время, и удивился, услышав два удара корабельного колокола. Никогда не мог я привыкнуть к морскому счету. Переведя его на обычный, я определил, что уже час ночи. Выглянув в иллюминатор, я увидел, что корабль по-прежнему ярко освещен, и задался вопросом, почему. Вероятно, это как-то было связано с завтрашними делами, – подумал я и вернулся к своим пробиркам.

Я услышал, как тихо открывается дверь, и увидел Мактига. Он так же тихо притворил дверь. На нем был просторный белый свитер.

– Большой Джим возвращается на остров… идемте.

Я оделся и тихо направился вслед за Мактигом на шлюпочную палубу, где ждали Большой Джим и Чедвик. Мы сели в шлюпку, и Мактиг начал неслышно грести.

Большой Джим прямиком направился к колесу, словно подталкиваемый невидимыми руками, посмотрел на него, коснулся. Повернулся к нам и резко спросил:

– О чем вы думаете?

Чедвик ответил:

– Во-первых, я думаю, что экипаж состоит из прожженных парней. Если мы приведем с собой кого-нибудь за колесом, он сделает те же выводы, что и мы. И захочет тщательно обыскать корабль, унеся с собой все, что сможет. И не думаю, чтобы мы могли их остановить. Итак…

– Итак? – переспросил Бенсон, и я заметил, что глаза его снова налились кровью и в них появилось выражение хитрости и коварства.