– Девушка, осторожнее! – слышу приятный, но недовольный женский голос и через секунду более мягкое продолжение с нотками явного удивления: – Ася, ты?!

               Сильно моргаю, чтобы, не касаясь руками, не размазывая тушь, окончательно освободить глаза от слез и разглядеть ту, которая назвала меня по имени. Явно дорогие красные туфли с красной подошвой, стройные длинные ноги, обтянутые нейлоном, яркое платье выше колена, сексуально облегающее потрясающую фигуру, темные практически глянцевые прямые волосы, ярко-красный рот, изогнувшийся в улыбке и приоткрывающий ровные белые зубы. Поднимаю глаза выше и, встретив веселые голубые глаза, замираю, выдохнув то ли вопрос, то ли утверждение:

               – Надя?!

               Она протягивает мне свою руку и, смеясь, спрашивает:

               – Так изменилась?!

               – Да, – честно выдыхаю я и встаю.              

               Надя Андреева – моя бывшая одноклассница и приятельница в моей памяти была симпатичной, но обыкновенной девушкой и в подметки не годилась той, что стоит сейчас напротив и излучает кричащее благополучие.

               – Что случилось? – спрашивает она, смотря на мое заплаканное лицо. 

               От напоминания о моем фиаско непроизвольно начинают подрагивать губы, и я отвечаю дребезжащим голосом:

               – В кредите отказали.

               Ее взгляд становится изучающим.

               – Зачем тебе деньги?

               Сглатываю разрастающийся ком в горле, мешающий говорить, и выталкиваю из себя:

               – Маме на лечение…

               Слезы предательски опять начинают скользить по щекам, как я ни стараюсь их сдержать, поражая меня тому, насколько я сегодня эмоциональна. Я вообще редко плачу! Да, я проплакала несколько часов, когда узнала о болезни мамы, но потом, сжав зубы, я около месяца держала себя в руках, фонтанировала надеждами и позитивом, чтобы поднять ее дух и не раскиснуть самой, а сегодня, похоже, выдохлась, или отказ банка на меня так подействовал…

               – Пойдем со мной, – произносит девушка и, взяв меня за руку, разворачивается, и направляется к двери вместо того, чтобы продолжить свой путь в операционный зал банка.

               С прикосновением ее теплых пальцев в меня проникает робкая практически иллюзорная надежда на волшебное разрешение моей тупиковой ситуации, и я послушно семеню за ней.

               Надя приводит меня в кафе, находящееся в том же здании, и, любезно улыбнувшись расшаркивающемуся перед ней молоденькому парню-официанту, изящно садится на диван, и эффектно кладет ногу на ногу. Я вижу, как парень прослеживает это движение, но потом, встретив ее взгляд, смущается и протягивает меню. Она, не открывая его, произносит «капучино» и, переведя взгляд на меня, спрашивает:

               – Ты что будешь?

               Я, мельком взглянув на кусающиеся цены на напитки, откладываю меню и бормочу:

               – Я воздержусь.

               – Два капучино, – говорит девушка и, поймав мой протестующий взгляд, тихо добавляет уже мне:

               – Не вопи. Я угощаю.

               Чувствую себя ужасно противно, но поспешно проглатываю свою гордость и выжидающе смотрю на бывшую одноклассницу. Она, понимая, что разговоры о погоде будут лишними, сразу приступает к сути:

               – Сколько ты хотела получить в банке?

               – Шестьсот тысяч. 

               Надя задумывается, а потом признается:

               – Столько я тебе не могу дать. 

               Я резко лечу с небес на землю, но ее следующая фраза, словно раскрывшийся парашют, останавливает меня где-то на полпути: