На Мо был все тот же черный наряд, сшитый Баптистой. Он явно устал, но, похоже, с ним действительно ничего не случилось.

– Все хорошо, все в порядке, – услышала Мегги голос отца.

Он стирал поцелуями слезы с лица Резы, а увидев Мегги, улыбнулся ей так, словно вернулся, как в прежние времена, из обычной поездки к больным книгам, а не из замка, где его хотели убить.

– Я привез тебе гостинец, – сказал он дочери.

И лишь по тому, как крепко он ее обнял и долго не отпускал, Мегги догадалась, что Мо пережил не меньший страх, чем она.

– Отвяжитесь от него! – прикрикнул Черный Принц на своих людей, которые тесным кольцом окружили Перепела и наперебой расспрашивали, как же он сумел уйти из замка. – Скоро все узнаете! А пока выставить двойной дозор!

Разбойники неохотно повиновались. Одни уселись, ворча, у почти потухшего костра, другие разошлись по палаткам, сшитым из одеял и старой одежды, где трудно было согреться в заметно похолодавшие ночи. Мо подвел Мегги и Резу к своему коню (это была не та лошадь, на которой он уезжал), открыл седельную сумку и бережно, словно живых существ, извлек оттуда две книги. Одну он протянул Резе, другую Мегги – и рассмеялся, когда дочь жадно выхватила томик у него из рук.

– Да, давно мы с тобой не держали в руках книг! – прошептал он заговорщически. – А ты внутрь загляни! Спорим на что хочешь, таких красивых картинок ты еще не видела!

Реза тоже взяла протянутую ей книгу, но даже не посмотрела на нее.

– Фенолио говорит, что этого миниатюриста использовали как приманку, – сказала она глухим голосом. – Что тебя схватили в его мастерской…

– Это был розыгрыш. Ты же видишь, ничего не произошло. А то как бы я здесь оказался?

Больше Мо ничего не сказал. И Реза не стала спрашивать. Она молча смотрела, как Мо сел на примятую лошадьми траву и потянул за собой Мегги.

– Фарид! – позвал он.

Фарид тут же оставил Баптисту, которого расспрашивал о том, что происходит сейчас в Омбре, и побежал на зов Мо. Он явно преклонялся перед героем. Мегги заметила, что и Дориа смотрит на ее отца с таким же благоговением в глазах.

– Ты не мог бы нам посветить? – спросил Мо.

Фарид опустился между ними на колени и засветил на ладонях танцующий огонек, хотя Мегги видела по его лицу, что он не понимает, как может Перепел, только что чудом спасшийся от солдат Зяблика, первым делом показывать дочери книгу.

– Видела ты что-нибудь прекраснее, Мегги? – прошептал ей Мо, когда она провела пальцем по обведенному золотом рисунку. – Не считая фей, конечно, – добавил он с улыбкой, сгоняя со страницы крылатую крошку, синюю, как небо на рисунках Бальбулуса.

Mo отогнал ее так, как это делал Сажерук – легонько подул между мерцающих крылышек, – и Мегги склонилась вместе с ним над страницами, забыв только что пережитый страх. Она перестала замечать и Хвата, и даже Фарида, который не видел ничего интересного в том, от чего она не могла оторвать глаз: буквы, прорисованные сепией так тонко и воздушно, словно Бальбулус писал их своим дыханием, драконы и длинношеие птицы, уткнувшие голову под крыло, инициалы, тяжелые от листового золота…

Слова танцевали с рисунками, рисунки пели для слов, выводя свою красочную мелодию.

– Это Уродина? – Мегги прикоснулась кончиком пальца к хрупкой женской фигурке на рисунке. Лицо у нее было размером с половину ногтя на мизинце Мегги, и все же на щеке можно было разобрать бледную родинку.

– Да, и Бальбулус позаботился о том, чтобы ее узнавали и много веков спустя. – Мо показал на имя, темно-синей краской выведенное над крошечной головой: Виоланта. «В» было обведено тонкой, как волосок, золотой линией. – Я видел ее сегодня. Мне кажется, она не заслуживает своего прозвища. Она немного бледная и, кажется, довольно злопамятная. Но это удивительно храбрая женщина.