– Пожалуйста! Ну попробуй, прошу тебя! – Голос Фарида звучал умоляюще. – Что, если Орфей уже вчитал Басту обратно? Сажерук должен знать, что эта парочка в сговоре! Он ведь думает, что в том мире Баста ему не страшен!

Мегги все еще смотрела на слова Орфея. Они звучали красиво, завораживающе красиво. Мегги захотелось почувствовать их на языке. Еще немного, и она начала бы читать вслух. Вдруг она испуганно зажала себе рот рукой.

Орфей.

Ну конечно, она знает это имя и ту историю, что обвивает его венцом из цветов и терний. Элинор подарила ей книгу, где об этом рассказывалось лучше всего.

«Тебя, о Орфей, оплакивают в печали птичьи стаи, и дикие звери, и неподвижный утес, и лес, так часто следовавший за твоей песней. Дерево сбрасывает листья, чтобы, обнажив голову, скорбеть о тебе».

Она вопросительно посмотрела на Фарида.

– Сколько ему лет?

– Орфею? – Фарид пожал плечами. – Лет двадцать – двадцать пять, наверное. Трудно сказать. У него совсем детское лицо.

Лет двадцать. Но слова на листке не были словами молодого человека. Они, похоже, многое знали.

– Пожалуйста! – Фарид не сводил с нее глаз. – Ты ведь попробуешь, да?

Мегги посмотрела в окно. Она вспомнила о пустых гнездах фей, об исчезнувших стеклянных человечках и о том, что ей когда-то давно сказал Сажерук: «Иногда рано поутру выйдешь умыться к колодцу, а над водой жужжат крошечные феи, чуть больше ваших стрекоз, синие, как лепестки фиалок. Они не очень-то приветливые, но по ночам мерцают, как светлячки».

– Хорошо, – сказала она.

Фариду показалось, что сейчас ему отвечает не Мегги, а кто-то другой.

– Хорошо, я попробую. Но сперва у тебя должны зажить ноги. В том мире, о котором рассказывала мне мама, хромому делать нечего.

– Ерунда, все с моими ногами в порядке! – Фарид прошел взад-вперед по мягкому ковру, словно желая наглядно доказать это. – Попробуй прямо сейчас!

Мегги покачала головой.

– Нет! – решительно заявила она. – Я должна научиться хорошенько это читать. Почерк непростой, да еще листок весь в пятнах, поэтому мне, наверное, придется его переписать. Этот Орфей не солгал. Здесь действительно кое-что о тебе написано, но не знаю, достаточно ли. И потом… – прибавила она как можно небрежнее, – если уж я попытаюсь, я хочу пойти с тобой.

– Что?

– Ну да! А что такого? – Голос Мегги выдавал, несмотря на все ее старания, как обидел ее ужас в глазах Фарида.

Фарид промолчал.

Неужели он не понимает, что ей тоже хочется увидеть все это – то, о чем рассказывали ей с такой тоской Сажерук и мать: рои фей над полями, деревья, такие высокие, что облака, казалось, могут запутаться в их ветвях, Непроходимую Чащу, комедиантов, замок Жирного Герцога и серебряные башни Дворца Ночи, рынок в Омбре, танцующий огонь, шепчущие озера, откуда выглядывают личики русалок…

Нет, Фарид этого не понимал. Он, наверное, никогда не испытывал тоски по другому миру, как и тоски по дому, терзавшей сердце Сажерука. Фарид хотел только одного: попасть к Сажеруку, чтобы предупредить его об опасности и снова быть с ним рядом. Он был тенью Сажерука и только эту роль и хотел играть, все равно в какой истории.

– Брось! Тебе туда нельзя! – Не глядя на Мегги, он поковылял обратно к стулу, сел и принялся отковыривать пластырь, который так старательно наклеивала Реза. – Никто не может вчитать в книгу самого себя! Даже Орфей! Он сам рассказывал Сажеруку, что уже пытался несколько раз, но ничего не получается.

– Вот как? – Мегги старалась говорить уверенным тоном. – Но ты же сам сказал, что я читаю лучше, чем он. Может быть, у меня все же получится!