Все ждали только его.

Джесс издал громкий вопль, точно боевой клич, и бросился вперед. Остальные гонцы подхватили его возглас, пугая прохожих в будничной одежде, и ноги доставщиков замелькали вокруг. Несколько ребят метнулись на улицу, что было опасно. Они бежали, огибая кареты и игнорируя гневные крики водителей, раздающиеся им вслед. Затем все гонцы вновь собрались в одну большую группу из двенадцати человек на углу улицы, и Джесс столкнулся с ними в первый раз за этот путь. Находиться в толпе было безопаснее, учитывая, что дальше улицы выглядели чище, а прохожие были куда лучше одеты. Четыре длинных квартала жилых домов и помещений дельцов тянулись впереди. Справа красовалась таверна, которая была многолюдна даже в столь ранний час. Дорога казалась безопасной до момента, пока из овощной лавки не выскочил сердитый мужчина и не схватил одну из девочек из их числа за волосы и не поволок ее за собой. Она сама виновата. Большинство девчонок собирали свои волосы в пучок на затылке или же очень коротко стриглись.

Джессу пришлось заставить себя продолжить путь и подавить в себе желание остановиться, чтобы помочь ей.

Девочка кричала и пыталась сопротивляться, однако огромный мужчина толкнул ее на тротуар и не отпускал.

– Проклятые гонцы! – заорал он. – Полиция! Полиция! Они опять бегают!

Итак, началось. «Вечно какой-нибудь ловкач, считающий своим долгом навести порядок, встревает не в свое дело», – говорил обычно в такие моменты отец Джесса. Именно поэтому он и отправлял гонцов большими группами, почти все среди которых несли какой-нибудь ничего не стоящий мусор в качестве наживки. Полицейские редко уделяли этому внимание, однако если уж начинали разбираться, то готовы были заплатить немалые деньги тем, кто обещал навести их на след контрабандистов.

Горожан возможность легкого заработка всегда завлекала, поэтому все прохожие тут же повернули головы на шум. Джесс же опустил голову, чтобы не привлекать внимания, и продолжил бежать.

Гонцы разбежались в разные стороны, словно перепуганные птицы, а затем снова собрались. У некоторых при себе были ножи, и они ими пользовались, если их ловили. Это было опасно, очень опасно, ведь, если ребенка поймают с окровавленным ножом в руках, его ждет виселица, не важно, насколько легко окажется ранен его оппонент. Мальчишка слева от Джесса (он уже слишком вытянулся, чтобы долго продолжать работу гонцом, хотя и был, казалось, младше Джесса) очутился нос к носу с целой толпой пьянчуг, шагающих на него угрожающей стеной. У мальчишки в руках мелькнул нож, и он резво рассек лезвием воздух. Джесс успел лишь увидеть алую полоску брызнувшей крови и больше не оборачивался.

Он не мог тратить время на то, чтобы глазеть по сторонам. Ему самому нужно было выжить.

Скоро дорога разделилась на две, ведущие в разные стороны, и ребята разбежались, чтобы запутать полицию… По крайней мере, на то был расчет.

Однако на деле, когда Джесс подскочил к развилке, у него на пути вырос отряд полицейских. Они заметили его и тут же закричали.

Джесс мгновенно принял решение, неожиданное решение, за которое, он знал, папа его потом побьет: он свернул с оговоренного пути.

Джесс резко повернул направо и в следующий миг чуть не врезался в двух других гонцов: те уставились на него испуганно, как и он на них, а одна девчонка крикнула Джессу убираться с дороги. Джесс проигнорировал ее слова и нарастающую в груди боль от впившейся в грудь книги, и заставил себя бежать быстрее, чтобы всех обогнать.

Позади Джесса раздался вопль, и, обернувшись, он увидел толпу полицейских, выскакивающих из переулка. С красными от гнева рожами, в таких же красных, жутких плащах. Они быстро поймали всех.