Асхелеке неудобно и непривычно было становиться причиной таких волнений. Она очень боялась, что рано или поздно появится Тхорн - и, если он заметит, что она стала чересчур большой обузой для его родителей, сразу выбросит ее из этого гостеприимного дома.

Единственное, что оставалось загадкой – это зачем вообще этот суровый человек попросил родителей взять над ней опеку? Вспоминая обстоятельства их знакомства, она всякий раз чувствовала себя ужасно. И испытывала огромную благодарность к нему за то, что он никому не рассказал – даже своему отцу – о том позорном для нее эпизоде. Но сам-то он помнил. И ее мысли снова и снова крутились вокруг той ночи.

Тхорн вызывал чувство мучительного неудобства одним своим присутствием в ее памяти – еще и потому, что лечил и сканировал ее тогда. Асхелеку до слез смущал тот факт, что он все досконально узнал о ней, что он в деталях видел всю ее жизнь – все, что ее когда-либо беспокоило или трогало. Все ее комплексы, недостатки, оплошности, нелепые ситуации, все ее страхи и детские влюбленности. Иногда она ненавидела его за это.

При этом он оставался чужим ей человеком, о котором сама она не знала ровным счетом ничего, кроме того, что писали в газетах. А в газетах про него не писали человеческого - лишь про то, как хорошо он умеет сражаться. И еще Тхорн ни разу не прилетел к родителям за три месяца - последний раз она его видела в тот самый день, когда они познакомились.

Когда она поняла, что готова поговорить с кем-то обо всем, что творится у нее в душе, она позвонила старой подруге и сразу получила приглашение. Прибежав к ней домой, Асхелека попала в крепкие объятия. Но в эмоциях Иллеи, которые она теперь чувствовала, оказалось много обиды.

- Илле, ты что, – изумленно спросила Асхелека, – сердишься на меня?

- Я столько писала тебе – ты ни разу не ответила, - набросилась на нее девушка.

Ее горячность вызвала улыбку на лице Асхелеки – теперь было заметно, что Иллея сильно соскучилась. Она быстро провела взглядом по ней – оказалось, за три месяца подруга здорово изменилась, как-то неуловимо повзрослела. Ее не очень красивое, но милое пухлое личико стало чуть менее пухлым – заострились скулы, немного по-другому смотрели светло-серые глаза. Даже прическа переменилась: вместо обычных серебристых кос - стрижка покороче.

Иллея смотрела на нее таким же любопытным взглядом – особенно на волосы, теперь красные и кудрявые, а она-то привыкла к серебристым. Но в ее взгляде все еще читалось много упрека.

- Мне действительно было плохо, Илле. Я никому не писала, - оправдывалась Асхелека.

Иллея опустила пушистые ресницы и прикусила губу:

- Я думала, ты не хочешь больше со мной общаться, потому что я не телепат.

Асхелека на несколько мгновений потеряла дар речи, а потом с чувством выпалила:

- Ты с ума сошла, Иллея эс-Камте?

Два или три часа без перерыва они болтали, едва не перебивая друг друга – совсем как раньше, пока не стемнело. Асхелека под строжайшим секретом рассказала ей все, включая то, как была в доме удовольствий, а потом попала в постель к Тхорну.

Когда она дошла до этого момента, Иллея закрыла рот ладонью и вытаращила глаза, но стоило лишь Асхелеке упомянуть о поцелуе, как подруга издала странный звук, нечто между стоном и вздохом и посмотрела с таким умилением, словно наблюдала за мелодрамой. Так странно теперь не только видеть, но и чувствовать эмоции незаблокированных людей, мелькнуло в голове. Но произносить этого не следовало: чем меньше напоминаний об их неравенстве, тем лучше.