Аннет, прихватив с собой бутылку, бесшумно поднялась в спальню и открыла сумочку, в которой прятала свои покупки, сделанные в лавке мадам Лафайетт.

Ты сама напросилась, Летиция! Вот пусть Дюраны всей семьёй тебя и ненавидят! Надеюсь, они разорвут тебя на части, как аллигаторы!

Она ножом для фруктов безжалостно содрала воск и вытащила плотно сидящую пробку — откуда только силы взялись?! Отлила немного бурбона в стакан, а взамен долила зелье из нужной бутылочки, оставив ещё немного и для Филиппа.

Пусть её брат тоже ненавидит эту дрянь, пусть никто на аукционе ни даст и луи за её маску! Пусть стоит там одна в своём мерзком жёлтом платье! И пусть Филипп будет всеми силами против женитьбы на ней, что бы там ни говорила мама!

Аннет посмотрела на оставшиеся две бутылочки и прищурилась. В одной из них любовь для неё, в другой — для кузины.

Отец сказал, завтра приедет мсье Жильбер? Поговорить об этой дряни? Отлично! Помнится, он любит лимонад…

Оставалась только одна бутылка — та, что обещала Летиции любовь. И Аннет всё никак не могла придумать кому же её подлить. Ненависть к кузине заставляла перебирать в уме самые мерзкие варианты, и в голову приходили то маклер из хлопковой биржи, толстый и вонючий, с большой коричневой бородавкой на носу и пятнами пота на рубашке, то длинный нескладный адвокат из конторы отца, с сальными волосами и язвой желудка. Но они были женаты, и Аннет понимала рассудком, что для достижения её цели ей нужен тот, кто может составить кузине партию и увезти её куда подальше — с глаз долой. Или кто-то с такой скверной репутацией, что от Летиции все будут бежать, как от чумы.

Аннет спрятала бутылочку в сумку, решив, что не стоит торопиться, и завтра на балу она обязательно найдёт нужную кандидатуру. Она победно улыбнулась и, прихватив бурбон, отправилась к Ноэль.

***

Утром Аннет появилась на завтрак как ни в чём не бывало. И хотя сохранять невозмутимое лицо ей стоило всех душевных сил, но ненависть к подлой кузине питала её хладнокровие. За столом сегодня собралось всё семейство, и тон задавала мадам Селин. Как хороший дирижёр управляет оркестром одним мановением тонкой палочки, так и жена Готье Бернара управляла этим домом одной лишь силой своего сладкого голоса. Служанки мелькали тихо и незаметно, как тени: тонко позвякивали фарфоровые чашки, исчезали грязные тарелки, словно из воздуха появлялись блюда с круассанами, кофейник и изящные вазочки с апельсиновым джемом. За столом никто не ругался, не спорил и не перечил, и даже Филипп был скромен и вежлив и не выглядел так, словно кутил перед этим всю ночь.

Аннет было любопытно, как подействовало зелье — сегодня с утра она велела Ноэль поменять кувшин с водой в комнате брата. Но Филипп за столом был странно молчалив и сдержан, и у Аннет закралось в душу нехорошее предчувствие — а что, если зелье не подействует? Или, может, оно действует не сразу? Или только после того, как кто-то выпьет и вторую часть? Ту, что про любовь?

Летиция была рассеяна и бледна и почти ничего не ела, и Аннет подумала, что вот и отлично, может, её подлая кузина тоже сляжет с кишечной лихорадкой? Было бы здорово. И Аннет даже участливо поинтересовалась, хорошо ли Летиция себя чувствует, но в ответ получила лишь холодный взгляд и короткое «Да».

Мадам Селин вела непринуждённую беседу со всеми, рассказывая о том, как прекрасно провела время в столице, о новых постановках в театре и цветении дикой вишни в королевском саду. И как будто невзначай раздавала задания всем присутствующим. Аннет после завтрака должна была ехать к мадам Фрессон, чтобы помочь с подготовкой к балу, Готье — проследить, чтобы доставили счета и бумаги на оплату оркестра и факиров, а Филиппа с Летицией отправили в кондитерскую мадам Брие за сладкими подарками и украшениями для торта.