— Сама-то вы дрянь, муасель Аннет! — бормотала себе под нос Жюстина, подметая розовые лепестки и время от времени трогая ободранную шипами щёку. — Муасель Летиция вон даже за Люсиль заступилась и платок ей подарила. И ни разу никого не ударила. Вот хоть бы вам назло ей и достался массэ Жильбер! Была бы вам наука!

Она глянула в зеркало — щека распухла, полосы от шипов шли от виска до самых губ, и на глаза Жюстины снова навернулись слёзы. Когда её били по спине, можно было стерпеть — под платьем всё равно ведь не видно, да и шкура у неё там привыкшая, крепкая. А вот так располосовать всю щёку ни за что…

Жюстина в сердцах плюнула хозяйке в туфли и смахнула полотенце, которым Аннет вытирала лицо — пусть поваляется на полу, может, ей какая зараза на лицо прицепится, будет знать каково это. И следом столкнула со стола сумочку хозяйки.

Что-то звякнуло. Из сумки выпали несколько бутылочек. Одна из них разбилась о мраморную чашу для умывания, а из второй вылетела пробка, и часть жидкости вытекла на ковёр.

— Отец наш небесный! — Жюстина так и обомлела, прижав руки к груди.

Она узнала бутылочки. В таких обычно продают микстуры в аптеке. Только в аптеке горлышко заливают сургучом и привязывают бечёвку с биркой, на которой аптекарь пишет название лекарства и фамилию. А тут была просто пробка и нитки: синие и красные. И Жюстина знала, кто помечает так свои настойки.

Если хозяйка узнает, что она видела это…

Если узнает, что она их разбила…

Жюстина знала, что за этим последует. Сначала хозяйка изобьёт её до полусмерти всем, что под руку попадется. Потом её будут нещадно пороть на конюшне, а на раны плеснут солёной воды, чтобы помучалась. После она проваляется три дня в бреду — как было в прошлый раз, когда она порвала бальное платье муасель Аннет, — и в конце концов её сошлют на плантацию к сумасшедшему пирату рубить тростник. Или и вовсе продадут в самые низовья реки на рисовые плантации. А хуже, как известно, быть ничего не может.

По лестнице она скатилась, как удирающий от лисы опоссум, метнулась к комнате мадам Селин, постояла у двери, тяжело дыша, оглядываясь и прижав руки к груди, а затем прокралась внутрь тихо, точно кошка. Там у хозяйки в шкафчике всегда стояло несколько таких же пузырьков и бутылочек с настойками и мазями: от кашля, от укусов гнуса, от ожогов и колик. Жюстина быстро нашла нужную, вылила настойку за окно и поспешила обратно.

Она молилась, чтобы Аннет не вернулась раньше и не увидела, что она натворила, и от страха перед грядущим наказанием у неё даже щека болеть перестала, зато зубы выстукивали барабанную дробь. Но хозяйка всё ещё была в библиотеке, и Жюстина, возблагодарив Небесного отца, быстро принялась за работу. Перевязала нитки, в пустую бутылочку плеснула из двух других, посмотрела — получилось много, и она вылила лишнее в ту, из которой часть жидкости вытекла на ковёр. Теперь во всех стало одинаковое количество, и Жюстина быстро добавила из кувшина воды во все бутылочки доверху. Закрыла все пробками и спрятала их в сумку.

В этот раз Жюстина убиралась быстро и тщательно, как никогда — вымыла пол и вычистила ковёр, навела идеальный порядок и даже новых цветов притащила… на всякий случай.

Помолилась горячо и, притворив дверь, ушла, надеясь, что её подмену хозяйка различить не сможет.

11. Глава 11. Подозрения

Эдгар открыл скрипучую калитку и остановился на дорожке, засыпанной листьями и мусором. Похоже, что в их доме на рю Гюар уже давно никто не бывал. Шарль с сыновьями, приезжая в Альбервилль, предпочитали останавливаться в «Гортензии» — гостинице на Высоком Валу, через дорогу от которой начиналась знаменитая Эспаланда Руж — улица борделей и увеселительных заведений. Венсан, пока был в своём уме, грешил тем же. А Эветт предпочитала пользоваться гостеприимством подруг, потому что содержать штат прислуги в городе было накладно.