— А это что? — спросил он, разглядывая пожелтевший лист.

— Это? — переспросил мсье Бланшар, придерживая пенсне. — Был один покупатель, кто-то приезжий, пожелавший приобрести поместье «Жемчужина» за неплохую цену, но мсье Дюран сразу ему отказал.

— Почему отец его не продал? Странно. Цена и в самом деле неплохая, — спросил Эдгар, глядя на цифру в документе. — Учитывая долги…

— Не знаю, он мне не сказал. Он даже не посоветовался со мной, — ответил мсье Бланшар с некоторой долей обиды в голосе. — Хотя тогда он уже был… болен, кажется, — добавил он, немного смягчившись.

— А это что за расписка?

— Это? Он сдал на хранение в банк какие-то украшения мадам Дюран — опасался оставлять их в доме на плантации. Он тогда уже… вообще всего опасался.

Украшения мадам Дюран? Какие ещё украшения? Да и откуда они у отца? Они ведь с матерью последние годы даже жили отдельно…

— Ему казалось, кто-то следит за ним, — добавил мсье Бланшар, понизив голос.

— Следит? — удивился Эдгар.

— Да, ему так казалось.

И хотя мсье Бланшар старался быть деликатным, было понятно, что он прекрасно знает, как закончил свою жизнь Огюст Дюран — отец Эдгара. Что он пил ром на пару с дядей Венсаном, и даже, пожалуй, больше, чем дядя, что он не спал ночами, бродя вдоль кромки болот, и в итоге уснул на берегу и захлебнулся в воде. Мсье Бланшар не знал только одного — Огюст Дюран тоже видел Ту-что-приходит-по-ночам. И вокруг его тела, на мягкой болотистой почве, нашли многочисленные следы лап ягуара.

Зачем отец вообще вернулся сюда?

Матери бы продать эту проклятую плантацию, но нет! Мадам Дюран после смерти мужа будто расправила крылья. Они с отцом не особо ладили. Сколько Эдгар помнил, между ними никогда не было настоящей любви, словно всю жизнь они просто вынужденно терпели друг друга. А последние годы и вовсе жили порознь. И только став хозяйкой плантации и вдовой мсье Дюрана, Эветт, казалось, ощутила вкус настоящей жизни. Ей нравилось управлять рабами и принимать решения, вот только не очень всё это получалось, а нанять умного управляющего не позволяла гордость. А тот управляющий, что у них был — Томми Барренс, во-первых, был глуп и ленив, а во-вторых, оказался просто редкостной скотиной. Ему доставляло удовольствие издеваться над рабами. Эдгар даже по приезду в сердцах его за это ударил. И по возвращении из Альбервилля собирался Томми Барренса рассчитать, осталось только найти ему замену. Толковую замену.

— Как я понимаю, это не всё? — спросил Эдгар, глядя на не просмотренные папки.

— Ну, тут кое-что осталось от вашего деда, признаться, в них я даже не заглядывал. Думаю, вам стоило бы отобрать что-то ценное, а остальное уничтожить. Иначе их уничтожат сырость и плесень, — с улыбкой ответил мсье Бланшар.

— Хорошо, я ещё загляну к вам на неделе, спасибо за вашу аккуратность, — Эдгар забрал расписку, откланялся и поехал искать детектива.

Он нашёл Бенье в мужском клубе, где тот неторопливо потягивал бурбон и читал утреннюю газету. Его фигура очертаниями напоминала большой кожаный мяч, засунутый в необъятных размеров штаны, которые поддерживали широкие полосатые подтяжки. И глядя на его розовую лысину и лоснящееся лицо с тоненькой ниточкой чёрных усов, Эдгар понял, за что ему дали такое прозвище. Сыщик и в самом деле смахивал на румяный обжаренный в масле кусок теста.

Прежде чем взять документы, Бенье достал из кармана носовой платок и тщательно вытер им лицо и лысину, а затем, нацепив пенсне, углубился в чтение. Он отложил в сторону несколько листов и, снова приложившись к бурбону, изрёк, наконец, глядя на Эдгара сквозь толстые мутноватые стёкла: