Он вновь поклонился и выжидательно уставился на меня.

На вид ему не более тридцати лет. Черты лица довольно правильные. Выбритый череп поблёскивал, чем-то смазанный. Но мужчина совершенно не напоминал египтян моего времени. Что естественно, ибо уже много веков в привычном мне мире это место захвачено арабами.

Аапехти походил на что-то среднее между греками и итальянцами. Сероватые, подведённые чёрным глаза и нос с горбинкой. Чуть смуглая, загорелая кожа человека, много находящегося на солнце. Интересно, если бы не лысина, какого цвета были бы его волосы?

Мхатовская пауза уже начинала того напрягать, и мне пришлось ответить.

– А почему вы решили, что новое Ка именно во мне?

– Всё просто, госпожа, – расплылся мужчина в кошачьей улыбке, – я думал, что мне предстоит стать учителем вашего ребенка. Но… как вы понимаете, это стало невозможно. Ка не наполнило рождённое тело. К тому же уважаемый Неби́ – очень хороший лекарь. И никогда бы не назвал человека в забытье умершим.

– А может, у меня была клиническая смерть?

– Какая, госпожа? – недоумённо уставился на меня жрец.

«Следи за речью», – шлёпнула себя мысленно по губам.

– Ну… сердце ненадолго остановилось, а потом опять заработало.

– Угу… и поэтому Великая Миу, что редко покидает отведённый для неё предел, защищала ваше тело от слуг бальзамировщика, как разъярённая Сехмет.

При упоминании львиноголовой я вспомнила её образ и тот жар от огненного диска, что распространялся вокруг. А особенно кровь, в которую стало превращаться море первородного хаоса. И это была именно кровь. Я тогда не обратила внимания, но точно проявился металлический запах.

От воспоминаний меня передёрнуло. И я с большей интенсивностью принялась почёсывать кошачью шею. Та замурчала сильнее, вибрируя уже всем телом.

В этот момент стали доносится приближающиеся крики и топот множества ног. Вместе с одним из ушедших слуг ко мне бежали несколько женщин. Одна из них была явно старшей в этой группе, правда отставала от остальных. И хотя все они носили чёрные, завитые косами парики, именно у неё снизу на них были надеты небольшие золотистые бусины.

Когда дамы приблизились и, встав на колени, попытались бесцеремонно ощупать меня, орошая тело слезами, кошка в ответ разъярённо на них зашипела. Именно эта полная женщина, наконец, добежав, прикрикнула на остальных, чтобы не прикасались ко мне, и, игнорируя защитницу, протерев моё лицо платком, поцеловала в лоб, улыбаясь сквозь слёзы.

– Девочка моя, твоя старая няня уже готовилась пойти вслед за тобой, когда этот недостойный принёс славную весть, что ты пришла в себя. Я потом расцарапаю этому презренному Неби́ его презренную рожу за то, что он так обманул нас. – Потрясла она кулаком куда-то вглубь храма. – Бедный наш господин, твой супруг, вне себя от горя.

Забрав с подноса в руках коленопреклонённого слуги узорную чашу из какого-то полупрозрачного материала, женщина поднесла её к моему рту, помогая напиться. Когда я попыталась сама удержать сосуд, то поняла, что сил для этого ещё недостаточно.

Моя «старая» нянечка старой мне совершенно не казалась. Выглядела она лет на сорок. Да, лоб её был уже прорезан морщинами, и вся кожа вокруг подведённых глаз покрыта «гусиными лапками». Но это полноватая женщина была явным «живчиком», и, как она собиралась «пойти вслед», я не понимала. Самоубиться, что ли?

– Пия, – неожиданно для себя произнесла, улыбнувшись.

– Да, моя девочка. Я тут и не оставлю тебя.

Её прикосновение внезапно пробудило какие-то неясные воспоминания…