– Он?!

Она растирала горло, думая, что же теперь будет дальше. А дальше он со всей дури вытянул ее ремнем, попав по плечу. Боль была такая, что у Марины потекли слезы. Она подняла на Дениса глаза:

– Пожалуйста, не надо больше… Я прошу тебя, Денис, не надо, я больше не могу…

Но он уже разошелся. Ей хорошо было знакомо это состояние – такое бывало нечасто, но тогда Денис становился неуправляемым и жестоким. И останавливал его только вид крови. Это давало ему ощущение полной власти над ее телом, чего он и добивался – чтобы такая обычно неприступная и надменная красотка валялась у него в ногах, истекая кровью и умоляя не делать ничего больше. Тогда он менял гнев на милость и с удовольствием занимался любовью, хотя Марина к тому времени больше походила на растерзанную куклу. В остальное время Денис Нисевич был вполне нормален, как любой другой мужик. Даже нежен и внимателен иногда. Но эти припадки садизма… Коваль почему-то была уверена, что он мстит ей за то, что она – такая, какая есть.

Нисевич всегда выбирал время, когда гарантированно никто не помешает, а насчет слышимости в кабинете можно было не беспокоиться. Во-первых, дубовая дверь, а во-вторых, он находился в самом конце отделения, рядом с запасным выходом. Кроме того, Марина никогда не закричала бы, не позвала бы на помощь, и Денис прекрасно это знал. Ее репутация и гордость не позволили бы посвятить кого-то в свои дела. Но и сам Нисевич старался делать все так, чтобы не наносить видимых увечий и следов, никогда не прикасался к лицу.

Вот и сейчас он провел пальцами по Марининой щеке, губам, стер слезы, выкатившиеся из глаз, поцеловал почти нежно… За руку вытащил из-за стола и опустил на пол. Она знала, что сейчас лучше не сопротивляться, иначе будет больнее и дольше. Нужно просто молчать и терпеть… Он начал лупить ее ремнем что есть силы, не жалея. Марина закусила губу и терпела, а Денис разошелся не на шутку. Белый врачебный халат на жертве мешал ему наслаждаться садистской «процедурой» в полной мере. Поэтому он сдернул его с Марины и отшвырнул, как тряпку. Увидел красное белье, усмехнулся:

– Что, твой новый, как бык, на красное западает?

Не дожидаясь ответа, снова взялся за ремень. Терпеть стало невозможно, Марина застонала.

– Да, давай, попроси меня, и я перестану, – говорил Денис, замахиваясь и опуская ремень на ее спину снова и снова. – Попроси, я сразу брошу. Ну, что же ты, Коваль, не молчи.

Но у нее словно перегорел предохранитель – она знала, что любовник ждет только одного-единственного слова, и все это сразу же закончится, но молчала. От боли уже заходилось сердце, но она не издавала ни звука. Нисевич злился – Марина ломала ему кайф. Поняв, что не добьется желаемого, он отбросил ремень.

– Вставай! Испортила все, – недовольно поморщился он. – Что с тобой сегодня?

Он поднял ее голову, заглядывая в глаза:

– Ну, что ты?

Марина попыталась встать. Все тело стало сплошным сгустком боли, спина горела, как кипятком обваренная.

– Уходи, – прошептала она. – Пожалуйста, уходи, я не могу видеть тебя…

– Что-то я перестарался сегодня, – заметил Денис. – Больно?

– Нет. Уходи.

– Не ври, Коваль! – произнес он, садясь в ее кресло и закуривая. – Тебе больно, у тебя спина кровоточит. Но ты, сучка, не признаешься, чтобы мне удовольствия не доставить.

– Денис, – проговорила Марина, поднимаясь наконец с пола. – Я очень прошу – уйди. Мне не больно и не плохо, мне никак. Я устала, я больше не хочу тебя, понимаешь? Я боюсь, что однажды ты просто убьешь меня. Мне никогда не нравились твои причуды, но я терпела. А теперь – все, не могу больше, силы кончились. Финиш.