– Точно, за петуха начнут принимать! Ты совсем берега потеряла, Маринка! Мне в падлу в таком виде на люди!

– Не ори, а? – попросила Марина. – Это ненадолго, приедем – сбреешь. Может, еще самому понравится.

Ее идея была ему отвратительна, Коваль прекрасно видела, но была непреклонна, и Хохол с ворчанием согласился.

Девчонки в салоне встретили хозяйку радостно – она не приезжала к ним целых три месяца, было просто не до того, некогда тратить время на поездки за красотой, да и стимула тоже не было.

– Марина Викторовна, как можно так себя запускать? – ругалась парикмахерша Олеся, разглядывая Маринины волосы. – Какого вы цвета, скажите, пожалуйста, а то не разберу уже?

– Леся, крась в черный, не думай. И наращивать тоже будем, насколько возможно.

– Да я-то могу хоть в пол, только как ходить будете?

– Давай подлиннее, и цвет поярче, чтоб глаза рвало! – приказала Коваль, приготовившись к утомительному и долговременному процессу.

Через несколько часов узнать ее не смог бы и Хохол – рваная челка и иссиня-черные волосы, нарощенные до середины спины, сделали лицо еще более бледным.

– Линзы зеленые поставьте, – посоветовала Олеся из-за плеча. – Эффект будет сногсшибательный!

– Где там мой нянь, пусть оценит, – потянулась Марина и вздрогнула, увидев в зеркале за своей спиной обритую наголо голову Хохла. «Мать моя, ну и морда у него!»

– Не нравится? – усмехнулся он, проведя рукой по бритому затылку. – Отвык я от таких причесонов, самому дико – как на зону еду!

– Да-а! – протянула она. – Но бороду все равно отрастим, хоть немного цивилизованнее выглядеть будешь. Может быть.

Он захохотал, выдергивая Коваль из кресла и подкидывая вверх:

– Красотка моя! Ништяк девки сработали – не узнал бы, если бы рядом не сидел!

– Пусти меня, все испортишь! – отбивалась она, болтая ногами в черных замшевых сапогах без каблуков.

– Нет! – бросив Олесе и стригшей его самого Наталье по сто баксов, он вынес хозяйку к машине, прихватив с вешалки шубу. – Поехали, в кабаке посидим? – предложил он, и Марина согласилась – до вечера оставалось не так много времени, да и голова почти прошла.

– Пить только не давай мне, – попросила она, уже не надеясь на собственную силу воли и сознательность.

– Тебе не дашь, пожалуй! – усмехнулся Хохол. – Ты совсем берегов не видишь в последнее время, пьешь, как синячка какая! И все равно я от тебя балдею, моя киска… – Это было сказано шепотом на ухо и сопровождалось легким укусом за мочку уха.

– Не зарывайся! – строго сказала Коваль, щелкнув его по носу. – Мы не дома. В «Шар» не хочу, поехали в «Латину». – Предложение возникло само собой и поддержано было с неохотой – Хохол дико ревновал ее к Карлосу, который по-прежнему работал в клубе, ставил шоу. Правда, Марина давно его не видела – после ранения в позвоночник желание танцевать исчезло…

– Больше некуда?

– Я ж не танцую теперь. Между прочим, Егор меня к нему не ревновал.

– А я буду! Моя женщина останется только моей, делить не стану!

– Ты не попутал? Я – не твоя женщина, – отрезала она, помрачнев.

– Прости…

Он отвернулся в сторону, вынул сигареты, закурил, выпуская дым и щурясь. Коваль молчала – ей не нравилось то, что он сказал, никто на всем свете не имел прав на нее. Только Малыш. Хохол тоже понял, что хватил через край, выбросил окурок в окно и притянул Марину к себе, заглядывая виновато в глаза:

– Ну, прости дурака, не буду больше. Я знаю, о чем ты думаешь, вернее – о ком. Даже мертвый, он не выпускает тебя из своих рук, чертов собственник…

– Не сметь! Не сметь никогда, слышишь, никогда не сметь говорить о Егоре вообще хоть что-то! – заорала она, выдираясь из его рук. – Ведь я просила тебя!