Гуров отрицательно качнул головой, захрипел:

– Позвони, закрыта будет больница для посетителей.

Опер лишь отмахнулся:

– Для обычных посетителей да, а корочки любые двери откроют. Вдруг что-то понадобится, вы звоните, не стесняйтесь.

Лев снова отказался. Спросил, осененный внезапной догадкой, с трудом владея голосом:

– Постой. В окрестностях того места, где Рыкова обнаружена, водоемы есть?

– Выясню, – кивнул Сладкевич. – Полагаете, что…

Гуров молча пожал плечами. Он дождался ухода опера и снова начал выкарабкиваться из кровати. Несколько шагов на дрожащих ногах – и вот перед ним коридор, окрашенный в унылый зеленый цвет. Вдоль палат на стульчиках расположились пациенты, ведущие тихие разговоры, санитарка с грохотом везла тележку с полными тарелками, обозначая время обеда. Больные начали расходиться по палатам, предвкушая приятный перерыв, только один Лев Иванович упорно брел медленными шагами по коридору, останавливаясь для передышки перед каждой дверью. Наконец нашлась нужная табличка «сестринская», откуда на его настойчивый стук высунулась коротко стриженная женщина с сонным лицом:

– Что шумим? Обратно в палату, кушаем и на сончас. Вечером врач осмотрит и разрешит вставать.

Голос за спиной остановил ее материнские интонации:

– Любовь Васильевна, я сам разберусь. Возвращайтесь к себе.

Медсестра цокнула и демонстративно закрыла дверь перед носом пациента. Высокий молодой парень в новехонькой форме коротко кивнул оперу:

– Ваш начальник уже ко мне заходил, обсудили с ним ситуацию. Что-то беспокоит вас сейчас?

Лев кивнул и указал на горло, с трудом прохрипел:

– Мне нужен голос.

Доктор усмехнулся, показал на соседнюю дверь:

– Проходите, сейчас вернем вам дар речи.

В процедурной он покопался в застекленных шкафах, откуда выудил маленький спрей.

– Открываем рот.

Струя со специфическим лекарственным ароматом ударила по небу, стекла вниз. Парень протянул лекарство:

– Минут через пятнадцать подействует, воду пейте, теплую, маленькими глотками. Каждые три часа повторяйте процедуру самостоятельно.

– Спасибо, – слова выходили уже легче из саднящего горла.

Врач вдруг улыбнулся заговорщически:

– Персонал я проинструктирую, чтобы не приставали к вам, в палате располагайтесь, как удобно. Меня предупредили, что вы можете отлучаться на важные задания. Сейчас кое-что покажу, – он торопливо подскочил и заспешил в коридор, а потом вниз по лестнице.

Ослабевший Лев едва поспевал за ним на еще плохо действующих ногах. Ступени уперлись в черную ободранную дверь, парень приоткрыл ее так, что пахнуло свежим уличным воздухом:

– Смотрите, это черный вход для персонала. Здесь всегда открыто, даже ночью. Мы бегаем в магазин или подышать. Пользуйтесь, чтобы не пробираться через охрану на центральном входе.

Лев поблагодарил своего неожиданного помощника, сделал шаг наружу, вдохнул теплый воздух и вдруг понял – ему незачем возвращаться назад. Телефон у него с собой, данные пропавших девушек в памяти, а привычный блокнот с записями утонул в реке, когда опер несколько часов боролся со смертью. Он покопался в настройках нового аппарата, скачал навигатор и забил адрес первой пострадавшей.

Впереди его ждало расследование, неофициальное, трудное, и от этого вдвойне интересное. Обычно оперативник действовал в рамках уголовного дела, оглядываясь на сроки либо распоряжения генерала Орлова. А сейчас ему дали карт-бланш. Можно направлять свою энергию, куда он считает нужным.

Первым адресом, где побывал оперативник, была квартира Софии Дубровкиной, одной из пострадавших от манипуляций Афанасьева женщин. Это был огромный трехэтажный дом, стоявший в окружении из живой изгороди прямо на одной из тихих улочек города. Стоило сделать несколько шагов, как шумный центр вдруг стих, вокруг засияла густая зелень из-за высокой железной ограды, панорамные стекла второго этажа заиграли солнечными зайчиками. Оперативник было уже занес руку, чтобы позвонить в домофон, как невысокая полноватая женщина появилась на дорожке: