Но его интересовала форма. То, что можно прочесть между строк, за словесными вывертами. За каждой запятой он чувствовал страх, возбуждение, влечение. Кроме того, ему нравилось изучать почерки – след руки на бумаге, намек на дрожь в конце каждого слова. Словно бы эти женщины – а практически все письма были от женщин – что-то шептали ему на ухо. Или касались его кожи. Как листья бамбука. Он закрыл глаза, позволил воспоминаниям растечься по телу. Листва. Шепот. Дорога, по которой надо пройти…
Потом он вернулся к началу, подробно изучая каждое письмо при слабом свете лампочки. Он считал орфографические ошибки, синтаксические погрешности. Банальность текстов его удивляла. А фамильярность тона раздражала. Они позволяли себе его ненавидеть, жалеть или – еще того хуже – понимать и любить, но неизменно переходили на очень интимный тон. Чересчур интимный.
Одно из писем этого рода оказалось уж совсем из ряда вон выходящим. Оно просто поражало своей наивностью. Он прочел его несколько раз, испытывая при этом двойственную радость: презрение мешалось со злостью.
Париж, 19 февраля 2003 г.
Дорогой месье,
Меня зовут Элизабет Бремен. Мне двадцать четыре года, я работаю над диссертацией на степень магистра на факультете в Нантерре (Парижский университет – 10). Моя тема – это построение профиля, метод, который во Франции называют «психологическое содействие анкетированию». Суть его состоит в определении психологического профиля убийцы на основании анализа обстоятельств совершения преступления и других данных, имеющихся в распоряжении следствия.
В ходе моих изысканий, в частности, во время встреч с многочисленными заключенными, я поняла, что на самом деле предмет моей диссертации – это всего лишь подступ к теме, которая действительно интересует меня: побуждение к совершению преступления.
Итак, в последние месяцы я пришла к решению изменить тему своей работы. Сосредоточить внимание на самих заключенных и попытаться установить их психологический профиль, независимо от каких-либо соображений морали или уголовного права. Я даже надеялась составить своего рода «метапрофиль», отследив, на основании их историй, их личных особенностей, характера совершаемых ими преступлений, общие для всех них характеристики…
Десятого февраля, в разгар моих исследований, я прочла первые статьи о вашем аресте и связанных с ним невероятных обстоятельствах. В тот же момент я приняла решение: посвятить диссертацию исключительно… вам.
Конечно, такая направленность будет невозможной без вашего согласия, иными словами, без вашей помощи. Я не могу браться за такую работу, не будучи уверенной, что вы согласитесь ответить на мои вопросы…
Жак прервал чтение. Мало того, что она хладнокровно причисляла его к серийным убийцам, так она еще делала это в письме, доступном для посторонних глаз, еще до начала процесса! Большая часть авторов писем, разбросанных по полу, делала то же самое, но это письмо превосходило все остальные своим простодушием, граничившим с идиотизмом.
И далее в том же роде на нескольких страницах:
К сожалению, я не располагаю большими средствами и не могу позволить себе поехать к вам, во всяком случае, прямо сейчас. Но я уже представляю себе вопросник, который мог бы нам позволить установить первый контакт. Я хотела бы прислать его вам как можно скорее.
Час от часу не легче: она без обиняков требовала от него исповеди! Почему бы не чистосердечного признания? Он продолжал читать, захваченный ее дуростью:
Поймите, почему я обращаюсь к вам: мне кажется, что я, благодаря своим познаниям в психологии, сумела уловить то, чего другие не только не почувствовали, но даже не заподозрили.