– Нет, не стану, – сказал снова очень тихо, без ярости, как будто за дверью сейчас стоял не ее муж, а кто-то другой – вежливый и спокойный. – Давай поговорим, раз ты настаиваешь.

Выбора у нее нет, это ясно. Не откроет на вежливый призыв, получит после того, как он сам эту дверь откроет.

Влада сползла с плетеного кресла, куда забралась с ногами. Отомкнула запор и тут же пулей юркнула на прежнее место.

Игорь Андреевич открыл дверь, вошел и с блуждающей, глумливой какой-то улыбкой медленно двинулся прямо на нее. Он успел надеть джинсы, футболку. Даже руки вымыл. Они все еще были влажными, его хищные длинные пальцы, постоянно делающие ей больно.

– Итак, чего ты хочешь, Владимира? – Игорь Андреевич встал в опасной близости от нее. – Развода?

– Нет. – Она покачала головой, снова по привычке вжимая ее в плечи, будто он снова стоял за ее спиной с кнутом. – Я не хочу с вами разводиться, Игорь Андреевич.

– Так. Это выяснили. Чего тогда ты хочешь? Моей смерти?

Вот он сказал это, между прочим, совершенно без задней какой-либо мысли. Просто так сказал. А она тут же выдала себя с головой, покраснев и дернувшись, будто от удара.

– Ишь ты-ы-ы, а ведь ты не так проста и наивна, как можно подумать с первого взгляда. Ты та еще штучка, так ведь? – Игорь Андреевич ухватил ее за руку и с силой выдернул из кресла, прижав к себе так, что у нее тут же заныли те сросшиеся ребра, которые он поломал когда-то. – Смерти моей, значит, ждешь, Владимира, так?

– Нет, – замотала она головой, осторожно, чтобы не распалить его еще больше, начав выбираться из его рук. – Я не хочу, чтобы вы умирали.

Хотела! Еще как хотела! А в эту самую минуту больше, чем когда-нибудь! И хотя всегда страшилась смотреть на покойников, на мертвого Игоря Андреевича она глядела бы с великим удовольствием.

Устав вырываться, она обмякла и, уронив голову ему на грудь, простонала:

– Перестаньте меня мучить! Прошу вас, пожалуйста, перестаньте!

– Да? А разве я мучаю тебя? – Игорь Андреевич ослабил хватку, погладил ее по спине и совсем не больно куснул ее за верхнюю губу, прошептав: – Собирайся, малышка. Съездим куда-нибудь, поужинаем. Надоела Танькина стряпня, хочу чего-нибудь экзотического. Ты как насчет японской кухни, а?

Она согласно кивнула. Пускай везет, куда захочет. Ужинать – значит, ужинать. Хотя бы на людях он ее не трогает. Не бьет и не лапает. И вежливым старается быть, и даже если шепчет ей гадости и угрозы, мило улыбается при этом.

В ресторан так в ресторан.

– Что мне надеть? – опомнилась Влада, заворачивая в свою раздевалку, чуть уступающую размерами раздевалке ее супруга.

Он всегда сам выбирал ей наряд, редко одобряя ее выбор. Что-нибудь непременно бывало не так. Либо не гармонировало, либо не сочеталось. Вот и приходилось ей всякий раз спрашивать у него совета, чтобы потом не оказаться виноватой.

Игорь Андреевич неожиданно нарядил ее сегодня в узкое короткое платье с открытой спиной, голыми плечами и глубоким декольте. Влада в нерешительности приложила к себе вешалку с платьем, поежилась и с сомнением покачала головой.

Прошлый раз, года два назад, помнится, когда она осмелилась в его отсутствие купить это платье и вырядиться потом в него, подкатив к театру на такси, Игорь Андреевич сломал ей ребра. Он бил ее так, как редко бьют мужчин. И обзывал самыми грязными словами, которыми только можно называть падших женщин. Целый месяц потом она провела безвылазно дома в тугой повязке, ежедневно вечерами вымаливая у него прощения срывающимся шепотом.

Платье было отправлено в дальний угол. И всякий раз, натыкаясь на него в шкафу, Влада невольно вздрагивала и ежилась. С чего это муж сегодня вдруг решил нарядить ее именно в него?