– Жив? – спросил Олег негромко.

Молчание. Он наклонился, пощупал… Что за чертовщина… Зимняя шинель, разодранная пулями, а под ней…

Он засмеялся – тихо, почти беззвучно.

Спас его не человек… Чучело. Пугало. Такие же подобия людей, облаченные с старую списанную форму, стояли и вокруг взлетно-посадочной полосы их полигона, отпугивали воргалов: эти четырехкрылые создания летают большими стаями, и если столкнутся в воздухе с боевой машиной, набьются в воздухоприемники штурмовика или бота, – всё, конец вылету, совершай вынужденную посадку.

Наверное, с ним случилась затяжная истерика, – неудивительно после такого дня и такой ночи… Олег смеялся и не мог остановится. Смеялся, когда сдирал с манекена шинель и набрасывал на колючку. Смеялся, когда перелезал. Смеялся, когда шлепал по воде небольшого ручейка, уже за периметром базы. И долго шагая ночной степью, тоже продолжал негромко подхихикивать.

А когда перевалил невысокий холм и увидел внизу город – дома, освещенные самыми первыми лучами восходящего солнца – захохотал в полный голос.

Человек открыл глаза.

Никакой осмысленности в этом движении не было – просто веки механически скользнули вверх, и невидящие зрачки уставились в потолок. Человек лежал на гладкой сверкающей поверхности стола, лежал неподвижно, в струнку вытянув руки и ноги. Он был обнажен и не проявлял никаких иных признаков жизни – казалось, что у мертвеца всего лишь произошло посмертное сокращение глазных мышц… Но так лишь казалось.

– Встать! – прозвучал голос, громкий и властный.

Человек зашевелился, приподнялся, спустил со стола ноги… Несколько секунд спустя он застыл в точно такой же неподвижности, лишь горизонтальное положение сменилось на вертикальное.

– Подойди к стулу. Сядь, – продолжал командовать голос.

Человек сделал несколько механических шагов, очень напоминая при этом игрушку с самым примитивным управляющим чипом; опустился на табурет. Лицо его казалось застывшей маской, не отражало ни малейших эмоций.

Двое, сидевшие за столом, переглянулись.

– Едва ли кого-то обманет такая марионетка… – негромко сказал один из них; говоривший был облачен в черный мундир жандарма.

Голый человек явно не услышал этих слов.

– Полноте, Михаил Александрович, – мужчина в темно-синей форме космофлота сделал легкий успокаивающий жест, – программа активизирована далеко не в полном объеме. Сейчас мы проведем куда более наглядную демонстрацию возможностей нашего метода.

Он поднял руку, и зазвучал все тот же уверенный голос. Источник его оставался невидим.

– Сейчас я скажу: «Три!», и ты окажешься у своих товарищей, ведущих борьбу с имперскими захватчиками. Ты расскажешь им свою историю. Расскажешь так, чтобы они поверили. Чтобы приняли тебя в свои ряды. Итак, я считаю. Раз! Два! Три!

При слове «три!» голый изменился разительно. Словно движущийся манекен каким-то чудом превратился в настоящего человека. Лицо стало оживленным – радостным и в тоже время немного тревожным. Взволнованно заговорил, глядя не на двоих, сидящих у стола, – куда-то мимо них, в сторону:

– Товарищи… Товарищи… Наконец-то… Из плена я… Из лагеря под Новосмоленском сбежал. Три дня степью шел…

– Имя? Звание? – быстро спросил фон Корф, подозрительно и неприязненно.

– Зарев… Краснофлотец второй статьи Зарев Свиблик.

– Покажи именной жетон, – сказал барон столь же неприязненно. – Его в плену не отбирают.

Голый человек суетливо полез в воображаемый карман воображаемой одежды, затем в другой, в третий… Со стороны его жесты смотрелись нелепо.