Теперь по дороге шла я. Надо мной было серое небо, как будто низкое, подпрыгни – и дотянешься. Со всех сторон – ветхие дома, безглазые из-за выбитых окон, покосившиеся фонари, исчезнувшие среди дикой зелени заборы. Некоторые стены рухнули, в паре коттеджей просела крыша. Но это уже никого не волновало. Люди исчезли в один миг, и в мире осталась только я.

Это сон. Должен быть сон. Вот в чем я себя убеждала, и только поэтому не паниковала. Я не готова была объяснить самой себе, почему в этом сне я чувствую тяжелый жаркий воздух, почему кашляю из-за вездесущей пыли, почему так остро ощущаю колотый асфальт под босыми ногами… Я лучше буду верить, что это сон, потому что сон может закончиться.

Мир вокруг меня был несомненно мертвым, а в мертвом мире любое движение, любой звук привлекают внимание сразу. Это как нарушение закона почти, даже если законов не осталось.

Вот и я, настороженная, напряженная до предела, мгновенно уловила какой-то шорох за первой линией домов.

Мне не следовало туда соваться, потому что в шорохе, который я слышала, не было ничего цивилизованного. Но чем я рисковала? Если всех людей взяли и стерли, какой смысл мне оставаться? А если не всех, то я должна найти других, я тут долго не выдержу одна!

Но это не значит, что я совсем забыла об осторожности. На этот раз, в отличие от лабиринта, я не неслась вперед перепуганным лосем. Я кралась медленно, выверяя каждый шаг. Я миновала сети высохшего винограда – его ветки теперь больше напоминали металлические канаты. Я прошла через завалы кирпичей и бетонных блоков. По ним я забралась на крышу гаража, рискуя в любой момент свалиться в кусты шиповника с пугающе длинными иглами. Но риск оправдался: отсюда я могла осмотреть почти всю соседнюю улицу, не привлекая к себе внимания.

И хорошо, что я не выперлась туда лично! Потому что шорох, который я услышала, оказался звуком шагов. Но шагали там не люди…

Уже второй раз за сегодня я усомнилась в собственных глазах. Я смотрела на существ, заполонивших улицу, и не понимала, что передо мной. Так ведь просто не бывает! Они напоминали людей – но не настоящих, а карикатурных, искаженных каких-то… У них были маленькие щуплые тельца с короткими ногами и непомерно длинными сухими руками. На шеях, тонких, как спички, непостижимым образом держались головы, размером не уступающие их телам. И вот на головах сходство с людьми точно заканчивалось! Все они были идеально круглыми, белоснежными, как и тела уродцев. Ушей и носа у существ не было, зато были глаза – по одному крупному, полувыкатившемуся глазу на каждой стороне головы, там, где должны находиться уши. А на месте глаз – ничего, белая пустота. Зато под ней – пасть на половину головы, полная плоских закругленных зубов. Вроде и не клыки, но я чувствовала: если в эту пасть попадет живое создание, живым оно будет недолго.

Уродцы не делали ничего толкового… или я просто не могла их понять. Они сонно бродили по улицам и дворам, но не похоже, что у них была какая-то цель. Иногда они сталкивались, шипели друга на друга и расходились, сородичи их не интересовали. Но самым жутким было то, что их глаза, выпуклые, воспаленные, постоянно двигались, и каждый глаз – в своем направлении. Даже у одного существа глаза двигались по-разному! У меня от этого мурашки шли. Я твердо решила, что не позволю им меня увидеть, даже если кроме них и меня на планете никого не осталось!

Неожиданно что-то изменилось. Причин вроде как не было, и я ничего особенного не делала, однако уродцы вдруг застыли – все одновременно. А потом они, не сговариваясь, бросились в одну сторону. Тут и оказалось, что они, если захотят, двигаются очень даже быстро! Они шатались, как пьяные, их головы дергались так, будто вот-вот оторвутся, но им самим это было до лампочки. Они обрели цель, вот и все, что было важно. Глаза устремились в одном направлении, чудовищные рты приоткрылись, на зубах заплясали ярко-красные языки… Они охотились, в этом я уже не сомневалась.