– Нервничает, – не открывая глаз, ответила мама. – Линять начал.

– Линять?

Хорошо, что Женька вовремя посмотрела на дно стакана. Волосок. Рыжий.

– Чего это он? – пробормотала, снова сглатывая. – Сейчас же зима!

– Вы вчера шумели, он нанервничался, – тихо произнесла мама.

Женька оглядела кухню. От вчерашнего тут ничего не осталось. Свечи убрали, рваные бумажки замели, на полу ни рисинки. Как будто бы пол еще и помыли. Табуретки задвинули под стол. На какой сидела девочка? На той, что у окна? Или около батареи? Очень хотелось еще раз рассказать про свое странное видение, а заодно и про сон. Кто же еще может спасти от тревоги, как не мама. Но промолчала. Потому что вчера никто ей не поверил. Почему поверят сегодня? Да и зеркало она вчера старательно вытерла. Нет больше уголочка. А может, его и не было?

Мама больше не медитировала. Уставилась на Женьку. Как змея. Пристально, не моргая.

– Ты, кстати, ночью на кухню не ходила? Мне показалось, здесь ходили.

– Нет, – прошептала Женька и покосилась на табурет. Может, этот? – Кто здесь мог быть?

– Варфоломей, наверное.

В коридоре скрипнуло, как будто стул резко подвинули. Женька с мамой вздрогнули.

– Будь здоров! – крикнула мама.

– Иду! – отозвался папа.

С чего мама взяла, что папа чихал? Он ведь не так чихает. Он чихает раскатисто. А это сип какой-то.

Скрипнуло снова, и чуть качнулась дверь. Так бывает, когда кто-то сначала хочет войти, касается ручки, но потом отпускает ее. Женька вместе с мамой уставилась в темный коридор.

– Пап? – позвала Женька.

– Иду! Носки найти не могу! – отозвался папа.

Не из коридора, откуда раздавались странные звуки, а из комнаты. Папа еще не дошел до коридора, он был у себя, а значит, перед ними… Но перед ними никого не было!

В коридоре зашуршало. В голову полезли нехорошие мысли о прошедшей ночи. Уголочек на зеркале, черная девочка тянет руки к ее горлу.

Форточка распахнулась, звякнуло стекло.

– Ой, мамочки! – рухнула на табуретку Женька.

– Ты чего дергаешься? – недовольно отодвинула от себя стакан мама.

«Апхчи!» – крякнуло в коридоре, прямо перед ними, из пустоты.

– Ай! – пискнула Женька, чувствуя, как от страха немеет язык.

В кухню вошел Варфоломей. Выглядел он потерянным. Тусклые глаза, шерсть всклокочена. Посмотрел по углам, неуверенно понюхал плошку с водой.

– Что с тобой опять?

Мама хмурилась. Мама была недовольна.

– Здесь кто-то есть! – пожаловалась Женька.

Грохнула плошка с водой. Вафля потряс намокшей лапой и печально вздохнул.

– Ну, хватит! – поднялась мама. – Напридумывали разного, а потом пугаются. Дракулу вызывали?

– Никого не вызывали! – возмутилась Женька. – На судьбу гадали.

В глубине квартиры крякнуло, в водопроводной трубе булькнуло, утробный вздох прошелся по стенам.

– Свят, свят, свят! – быстро зашептала мама и стала мелко креститься.

– Мама, – раздраженно воскликнула Женька, – это тут при чем?

В коридоре ахнуло, скрипнуло. Дверь качнулась. Женька испуганно вжалась в стену.

Вошел папа. В одной тапке и без носка.

– Что за шум, а драки нет? – бодро спросил он.

– Сам разбирайся со своей дочерью! – возмущенно сообщила мама и ушла с кухни.

Папа проследил за ее уходом, а потом повернулся к Женьке:

– Так, а у тебя что произошло?

Женька заозиралась. Что у нее произошло? Что? Разжала кулак, посмотрела на вспотевшую ладонь. Жуть какая-то, вот что у них происходит.

Варфоломей, все это время уныло стоящий над пустой кормушкой, чихнул. Коридор отозвался непонятным скрипом.

– Ничего, – буркнула Женька, утыкаясь носом в стакан с водой.

– Пора перестилать паркет! – Папа распахнул холодильник. Стоящий на верхней полке открытый пакет молока наклонился, окатил папу белой жидкостью и с хрюпаньем упал под ноги.