Сначала их пригласили в кабинет заместителя директора, которым оказалась высокая, очень худая, будто высохшая, женщина неопределенного возраста. Войтех с одинаковым успехом мог дать ей как сорок, так и шестьдесят, но все-таки больше склонялся ко второму варианту. Уже выйдя из кабинета, Иван назвал ее Бабой Ягой, и, пожалуй, это была самая верная характеристика.

Она представилась Тамарой Игнатьевной, долго и пристально изучала липовые документы, и Войтех нутром чуял, что она им по какой-то причине не верит. На самом деле причин для этого у нее не было, документы полностью соответствовали государственному образцу, но она так пристально рассматривала их, даже зачем-то скребла ногтем, только что на зуб не пробовала. Особое недоверие у нее вызывал Войтех как иностранец. Она устроила ему допрос, во время которого Войтех почти физически чувствовал себя прижатым к стенке и со светящим в глаз фонариком. Однако, в отличие от Ивана, у него был реальный опыт преподавания в колледже, и когда он рассказывал об этом, то не врал. Войтех даже лгать умел весьма убедительно, а уж когда говорил правду, и вовсе не вызывал подозрений, поэтому пришлось Тамаре Игнатьевне принять его на работу. Тем более, как выяснилось, директор ее о новичках предупреждал, велел оформить в кратчайшие сроки, и весь допрос был чистой воды самоуправством.

Комнаты для преподавательского состава и обсуживающего персонала находились в левом флигеле на втором и третьем этажах, на первом этаже там же располагались кухня, столовая и большой актовый зал; дети занимали весь правый флигель, а в центральной части здания находились классы и административные кабинеты.

Комната Войтеха оказалась небольшой, даже, можно сказать, тесной. В ней стояла только узкая односпальная кровать, шкаф на одну секцию, письменный стол и стул. Зато была собственная ванная комната с крохотной душевой кабиной и унитазом с практически нависающей над ним раковиной, но Войтеху частенько приходилось довольствоваться и меньшим, поэтому он не роптал. А вот усмешку не сдержал, когда представил, что такие же хоромы достались Ване. Что он там говорил про рост среднестатистического мужчины?

До вечернего чая еще оставалось время, поэтому Войтех решил зайти к директору. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, но так было правильно, если кто-то вздумает обратить на новеньких внимание. А заодно возможность раздобыть кое-какую информацию.

Коридоры преподавательского флигеля были пусты. Очевидно, учителя после занятий сидели по своим комнатам либо дежурили в учебной части. После второго убийства охрану в школе усилили, но та следила за безопасностью, а вот за порядок отвечали преподаватели.

Проходя мимо комнаты Саши, Войтех непроизвольно замедлил шаг, прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука, но Саша никогда не была любителем создавать фоновый шум. Она включала телевизор, только если хотела что-то посмотреть, радио – только если хотела послушать музыку.

Сашу в командировку он взял в последний момент. Еще входя в здание Института, он был уверен, что возьмет Долгова, мысленно прикидывал, не поздно ли ему позвонить, предупредить, что завтра он будет нужен, но на столе его привычно ждала пачка бумажных писем и распечаток электронных, и среди этой пачки нашлось одно дело, требующее присутствия врача, лучше диагноста. И Войтех сдался.

Он не почувствовал от письма ничего необычного, дело, скорее всего, не по их части, но умирали люди, и даже если причина в чем-то обычном, то хороший диагност, такой, как Константин Долгов, врачам маленького провинциального городка очень поможет. Такова была причина для всех остальных, сам же себе Войтех мог признаться, что просто ухватился за возможность взять с собой Сашу.