Сначала я занялась Казановой – попугаем, который пережил хозяина-сквернослова, научившего его разговаривать; когда и следующая хозяйка от него отказалась, мне поневоле пришлось взять над птицей шефство. Еще с нами жил огромный черный персидский кот Люцифер. Конечно же, имя ему давала не я: Ирен представила мне его, когда я прибыла в Париж, чтобы присоединиться к супружеской чете Нортонов. Тогда мои друзья спасались от преследования человека, избегать которого у Ирен были все причины. Следующей была Мессалина, проворный мангуст, названный в честь императрицы варваров. Отважная воительница с кобрами досталась нам после истории с неудачным покушением на жизнь доктора Уотсона и была особенно дорога мне как напоминание о Квентине Стенхоупе, о котором я не имею права больше здесь говорить.

К счастью, хотя бы птица была ограничена в передвижении – по крайней мере, б́ольшую часть времени, когда сидела в клетке.

Так что я совершала свой утренний обход, чтобы убедиться, что все накормлены, в клетках у них чисто и никто не старается съесть или покусать других.

Впрочем, наши питомцы содержались на достаточном расстоянии друг от друга и вряд ли могли кому-нибудь нанести вред, разве что зазевавшемуся рядом с ними человеку. А уж я всегда была начеку.

Пока Софи хлопотала по дому, прибираясь и вздыхая, мы притворялись, что тоже заняты: я вышивала, а Ирен читала или наигрывала гаммы. Наконец, приготовив нам непритязательный ужин, Софи удалилась в свои комнаты штопать белье.

Мы с Ирен даже не посмотрели на еду и еще до заката отправились спать.

И снова мне было суждено проснуться посреди ночи в кромешной тьме французской деревни, так далеко от Шропшира, что самой верилось с трудом. Однако на этот раз меня разбудили другие звуки.

Я услышала не оглушительный стук в дверь, как прошлой ночью, а всхлипы и хныканье, будто плакал обиженный ребенок. Во мне мигом проснулась гувернантка, заставив вскочить с постели. Коснувшись голыми ступнями ледяных половиц, я проснулась окончательно и потянулась за подсвечником – как и в прошлый раз, не для того, чтобы зажечь его, а скорее чтобы использовать в качестве оружия.

Раздался еще один вскрик, и я заметалась в темноте, стараясь на ощупь найти дорогу, стукнулась о дверной косяк и наконец выбралась в коридор, потирая ушибленный локоть.

Звуки доносились из спальни Годфри и Ирен.

Не разобравшись, сначала я со всего размаху впечаталась в закрытую дверь и только потом потянулась к ручке. Думаю, шума от меня было не меньше, чем от стада слонов, но, несмотря на мои неуклюжие попытки попасть в комнату, плач за дверью не прекращался.

Наконец мне удалось повернуть холодную ручку, и дверь распахнулась.

Приглушенное всхлипывание прекратилось, и я услышала крик Ирен – пробирающий до костей вопль всего в десяти футах от меня.

Бросившись к кровати, я увидела, что под сбитыми простынями кто-то есть. Неужели грабители, которых я напрасно испугалась вчера, все-таки наведались к нам сегодня?

И тут, словно одержимая демонами, из темноты на меня набросилась фигура.

Я не собиралась сдаваться, и мы, повалившись на простыни, принялись бороться. У меня не было времени рассмотреть кто – или что – является моим противником. Я слышала только наше прерывистое дыхание. А потом что-то острое полоснуло меня по руке, и я вскрикнула.

При звуке моего голоса темная фигура замерла.

– Нелл? – прозвучал хриплый голос моей подруги.

– Ирен!

– Значит, это ты напала на меня?

– Я решила, что ты грабитель!

– Нам нужен свет! – постановила Ирен с уверенностью Бога в первый день творения.