Как положено, я составил огневую карточку, распечатал тут же выданную компьютером карту моего «сектора», наметил с ребятами ориентиры, проверил прицелы. На правильный интервал дистанций было выставлено у одного Ханя. Что творилось с «манлихером» Раздвакряка, не хочу даже и вспоминать.

К бойницам мы подтащили мешки с песком, предусмотрительно заготовленные тем же отставным гауптманном. Молодец мужик, ничего не забыл. Как говорится, уважаю, хотя и принадлежит к «становой нации», да и чин сам за себя говорит…

Во внутреннем дворе лейтенант развернул полевую кухню и велел вскрыть все НЗ. Нам надо было продержаться семьдесят два часа – или проторчать тут, помирая от скуки, буде разведка ошиблась.

– Не, ну её к бесу, такую войну… – ворчал Фатих, приканчивая розданный незадолго до полуночи «поздний ужин». – За каким иблисом сюда притащились? Что тут делать? Этих идиотов защищать? А нечего было небось в лемурьи угодья лезть, вот и не случилось бы никакого восстания…

– Это называется своей задницей на чужой болт накручиваться, – мрачно заметил Назариан.

– Ты не забыл, у тебя ещё три наряда сегодня? – выразительно спросил я его.

– Никак нет, господин ефрейтор, – издевательски педалируя мой невеликий чин, ответил Назар.

– Тогда бегом марш. Можешь себе представить, что уже в туалетах творится.

– Господин ефрейтор! – горестно возопил бедняга, но я был непреклонен.

Стемнело. По приказу господина лейтенанта танкисты выволокли на плоскую крышу восемь мощных прожекторов. В Ингельсберге нашлась тяжёлая строительная техника, экскаваторы, бульдозеры, скреперы, и они весь вечер копали глубокий противотанковый ров, окружая кольцом наше убежище. Получилось внушительно. Против четырёх выходов уложили пластиковое покрытие, которое легко в случае чего сбросить или подорвать.

На сей раз рыть укрытия для БМД нам не пришлось. Постарались ополченцы‑экскаваторщики и бульдозеристы. Что называется, повезло.

К бою мы были готовы. Связь со штабом присутствовала. Что ещё надо засевшим в крепком месте солдатам? Только одно – уверенность, что ты делаешь правое дело…

И вот с этим‑то у нас были проблемы. Большие проблемы.

Всё‑таки сказывалось, что мои парни встали в строй без году неделя. Хотя и считались вполне к бою готовыми.

Если начнётся драка, мне надо выжить, твердил я себе, как заговорённый. Пусть погибнет всё отделение, лопух Раздвакряк, горячий Фатих, сноб Назар, простодушный Мумба, флегматичный Микки, все остальные – мне надо выжить и вернуться. Потому что не за тем я здесь, чтобы геройски отдавать жизнь за, как говорится, обожаемого монарха. Пусть даже весь майорат теперь на Георгии…

Сёстры, подумал я. Лена, Света… Танюшка… простят ли они меня когда‑нибудь? Конечно, я для них – предатель, и Татке наверняка уж постараются внушить…

Мои кулаки сжались.

Кое‑кто за это заплатит, посулил я. Дайте только выбраться отсюда, и вы мне за это заплатите. Да так, что все ваши гауптманны и гауляйтеры содрогнутся от ужаса.

И эти люди здесь, на этой планете, – они всего лишь моя ступенька. Моя отмычка. Всего одна. Одна‑единственная. Которую нельзя сломать ни в коем случае. Второй попытки не будет. Уже никогда.

Была глубокая ночь, когда меня сморил сон.

…И снилась мне Далька, как она стоит, улыбаясь, на белом песке кораллового пляжа, и из всей одежды на ней – одна только узкая полоска трусиков‑бикини. Море осторожно касается берега белопенным языком, и, если взглянуть подальше от черты прибоя, станут видны исполинские туши трёх ручных китов‑вожаков молочных стад. Море возле нашей лагуны глубокое, дно отвесно уходит вниз, видны разноцветные кусты кораллов, мелькание рыбьей мелочи, ковыряются на дне ползуны‑производители, которых никто не трогает, чтобы не истощить запасы и не подорвать экологию – на экспорт давно уже идут только выращенные на рыбофермах.