Наступит время, и двое мужчин встретятся. Оба проникнутся искренней симпатией друг к другу. «Чем больше я его узнавал, тем больше он мне нравился, – напишет лорд Рандольф своей возлюбленной. – Уверен, мы всегда останемся с твоим отцом друзьями. Он поведал мне обо всех наговорах, которые кто-то сообщил ему про меня в Америке. Я был очень рад, что вся эта чепуха не произвела на него впечатления»^>65. В этом написанном в немного легкомысленном стиле послании прослеживается очень важная составляющая отношений между будущим зятем и тестем. Леонард верил и всегда будет верить в лорда Рандольфа и его будущее^>66. Далеко не все друзья молодого Черчилля могли похвастаться такой преданностью его талантам и личности.

В отличие от Джерома, Мальборо придерживались иных взглядов на любовную связь своего отпрыска. Первым с критикой отношений выступил их старший сын, маркиз Блэндфорд. Он считал брата «сумасшедшим». Сумасшедшим не потому, что тот влюбился в Дженни, а потому, что решился на ней жениться. Брак по любви – «иллюзия» и «ловушка», учил он Рандольфа^>67. Герцог Мальборо был еще более строг, заявив, что «неконтролируемые чувства полностью парализовали рассудок» сына. «Любовь зла», – повторял он, полагая, что страсть ослепила его дитя^>68.

Чем была вызвана столь резкая реакция? Так ли уж Дженни не подходила потомку герцога? Дело было не в Дженни, а в ее отце. Герцог Мальборо навел справки о Джероме, и то, что ему удалось узнать, его не обрадовало. Он считал Леонарда «вульгарным типом», «спекулянтом», лишенным респектабельности^>69. Однако не это главное. Испытывавший значительные финансовые трудности герцог возлагал на брак своих детей большие надежды, планируя с их помощью поправить положение. А Джером для этих целей не подходил. Тысяча восемьсот семьдесят третий год выдался для американца неудачным: рискованные сделки на Уолл-стрит поставили под вопрос его благосостояние.

Несмотря на реакцию отца, лорд Рандольф не отчаивался, веря, что его «брак с мадемуазель Джанет – всего лишь вопрос времени»^>70. Он оказался прав. Да, Джером переживал не лучшие времена, но ему уже приходилось бывать на мели, а впоследствии возвращать свое состояние. Можно было надеяться, что аналогичный сценарий повторится и на этот раз. К тому же Джером не был разорен, у него оставалась недвижимость. Кроме того, наученный горьким опытом предыдущих банкротств, он закрепил часть средств за своей супругой^>71.

Пройдет немного времени, и Мальборо скрепя сердце даст свое согласие на брак.

Но это еще не все. Когда принципиальные одобрения были получены, влюбленных ждало новое испытание – согласование условий брачного договора. Должно будет пройти девять лет, прежде чем в 1882 году в Соединенном Королевстве примут закон, защищающий финансовые права женщин в случае развода^>72. А до этого представительницы прекрасного пола не обладали никакими правами на имущество супруга – одно из наиболее ярких и непонятных противоречий Викторианства, эпохи, во главе которой стояла женщина.

Для практичного Джерома, исповедующего прогрессивные экономические взгляды Нового Света, подобное притеснение женщин было неприемлемым. Начались утомительные обсуждения: кто, кому и сколько передает для совместной жизни? Споры продлились полгода и завершились лишь в апреле 1874 года. От Леонарда молодожены получили в приданое пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, что давало им две тысячи фунтов годового дохода. При этом одна половина от общей суммы и дохода принадлежала лорду Рандольфу, другая – его супруге. Еще тысяча сто фунтов годового дохода гарантировал герцог Мальборо