За годы замужества отвыкла краситься, прихорашиваться, покупать стильную одежду. Не потому что денег не было, были. Офицерам Северного флота платили прилично, на декоративную косметику и модные вещички жёнам хватало точно, просто смысла не видела. Местных бакланов, чаек поражать красотой, или мужа?.. Последний не замечал меня, словно я пустая стена. Он вообще не замечал никого и ничего, кроме алкоголя, за что и поплатился.

Джинсы, кроссовки, футболки, ветровки, кардиганы – вот мой стиль последние годы. Удобно, практично, не продует, не промокнет, не холодно, не жарко, не марко, что ещё нужно, когда всё, что видишь вокруг – серые панельные дома на фоне серого же Баренцева моря, а всё что ждёт – точно такая же безнадёга и беспросветная, бесконечная, как океан, тоска.

Пожалуй, единственное, что я сделала правильно в своей жизни – это родила сына и развелась с мужем, покончив с собственным браком, тащить который больше не могла, ни физически, ни, главное, морально. Сделала я это поздно, пройдя все стадии принятия и резко, буквально за несколько дней, поняв, что дальше – ад не только для меня, но и для Тимы.

Вова, так звали бывшего мужа, не сразу начал пить, не стал горьким пьяницей в один день. Поначалу выпивал не чаще остальных, со временем стал больше – постепенно увеличивался литраж, потом чаще, больше и крепче, пока не попал под сокращение. По сути, наказание за почти беспробудное пьянство. Доходило до того, что умудрялся нажраться до зелёных соплей на вахте, боевом посту, на что командование смотрело недолго и без всякого понимания. Вышвырнули без всяких сожалений и разговоров, спасибо, обошлось без суда.

Я же оказалась паршивой женой, не последовала за мужем на новое место жительства, к свекрови под бок, в дом под сенью фруктовых деревьев в забытой богом странице Кубани.

– Дом построим, Милка, – пьяно рассуждал Вова, заглатывая рюмку за рюмкой. – Фермером стану, как Василий, поля засажу. Жить будем припеваючи! А климат, климат там какой! И мать, опять же, рядом, с малым поможет.

Я кивала, мысленно подсчитывая личные сбережения, строила планы на собственное будущее, отдельно от мужа. Фермером станет, поля засадит, мама рядом, с Тимой поможет. Мама-то рядом, только ближе самогонный аппарат, который работал у Тамары Степановны почти безостановочно, Вова так же безостановочно пил, когда мы приезжали в отпуск. Свекровь я понимала, пойло она продавала, в отсутствие работы и сезонного дохода постоянная копейка лишней не была, но мужа не могла.

С Тамарой Степановной у нас отношения не сложились, но и сильных конфликтов вспомнить не могла, просто постоянно чувствовала глухое недовольство в свой адрес, начиная с внешности, заканчивая привычками. Всё было не так, как хотелось ей.

Первое, что она выговорила сыну, увидев меня, что мог бы невесту и посправней найти. Я, в представлении Тамары Степановны, слишком уж худая, здоровая женщина выглядеть так не должна. К тому же жердь, рядом со мной драгоценный сынок смотрится неказисто, прямо как папаша его непутёвый. Посоветовала запретить мне носить обувь на каблуках, чтобы с ростом метр семьдесят не казаться выше мужа. Никакие шутливые уговоры Вовы, который поначалу пытался защищать свой выбор, не помогали. Худая, значит, больная, врачи вечно ерунду несут. В женщине сила нужна, какая сила в черенке от лопаты?

Позже оказалось, что я совершенно безрукое, не пригодное для хозяйства существо. Не торопилась консервировать помидоры, которые свёкор носил с огорода ящиками, не вставала до зари, чтобы вымесить тесто на пироги, не варила борщ пятилитровыми кастрюлями, отчего, конечно, её младшее чадушко невыносимо страдало.