Министр императорского двора и уделов также не испытал радости от услышанного. Григорий Денисович представил ему свой доклад в том же особняке на Фонтанке, где утром в субботу узнал об убийстве.

– Да, не считая мальчишку, разумеется. Он, по сути, тоже жертва, – заметил Платонов.

– Вы уверены?

– Сначала я подумал, что возле «Донона» орудовал человек из трактира Силантьева. Рост, комплекция, усики… Но глаза не подделать и не заменить. У того, кто днем встречался с Владыкиным, они ярко-голубые. Половой видел его близко и не мог ошибиться. Значит, налицо двое с усиками плюс непосредственный убийца, напомнивший свидетелям цыгана. Первый о чем-то разговаривал, второй выманил из дома, третий зарезал. В ресторан, между прочим, второй злоумышленник не заходил, там его не видели. Берегся, ожидал парнишку на набережной.

Граф Адлерберг пошуршал бумагами, отодвигая их на край необъятного стола. Двумя пальцами за тонкую ручку взял фарфоровую чашку с подноса, отхлебнул свежезаваренного яванского кофе, густой аромат которого сразу поплыл по кабинету.

– Тогда каков мотив преступления? – спросил он.

– Когда будем знать его, быстро найдем виновных. Пока ясно одно: Владыкин был как-то связан с ними.

– Прискорбно. Петр Константинович имел безупречную репутацию и мог успешно продолжить карьеру. Это дурная новость для государя.

Григорий Денисович скользнул взглядом по высоким книжным шкафам и окну, выходившему на набережную.

– Я вас понимаю, Александр Владимирович. В подчинении у Владыкина было всё первое отделение канцелярии, одиннадцать старших и младших помощников. Он ведал делами по хозяйственной, административной и распорядительной частям министерства. Круг обязанностей широкий, и зацепиться нам, увы, особо не за что.

– Но?

– Но я постараюсь.

Министр насладился напитком, сделав несколько глотков подряд, потом продолжил.

– Еще меня интересует странная записка, о которой вы упомянули. Полагаете, именно она лежала в том конверте, который принес якобы посыльный?

– Допускаю, – кивнул Платонов. – В ней печатные буквы, однако у них всё равно есть характерные особенности. Едва ли это почерк Петра Константиновича, я сравнивал.

– Что же такое «Кречет»? Условный знак? Пароль?

– Или прозвище. В любом случае слово ясно указывает на автора. А мальчишка просто сказал, куда следует приехать.

– Почему же адрес не доверили бумаге?

– Думаю, чтобы писать поменьше. И, согласитесь, сам по себе такой клочок не содержит абсолютно ничего подозрительного. Попади он не в те руки, что с того?

– Соглашусь, – подтвердил Адлерберг. – Ваши действия?

– Мой художник сейчас работает у Силантьева, рисует портрет человека, с которым беседовал Владыкин. Со слов трактирщика и полового. То же самое он проделает с парой свидетелей из дома № 4 по Малой Мещанской, а потом с Лёшкой, который сидит в сыскном отделении. У нас будут хотя бы примерные изображения всей троицы, – поделился своими планами Григорий Денисович. – Правда, на выпивох из Вологодской губернии я надеюсь слабо…

– Яхонтова к рисованию привлекать не будете?

– Не буду. Он сказал уже более чем достаточно, спасибо и на том. Иначе опять замкнется, пошлет подальше.

– Как вы вообще его разговорили? – допив кофе, министр поставил чашку на поднос.

– Благодаря общим воспоминаниям.

– Хорошо. Только вот не пойму, как нам помогут портреты.

– Они обязательно пригодятся. Не стану утомлять вас предварительными умозаключениями, скажу только, что хочу внимательнее присмотреться к жизни Владыкина вне службы.

– Кстати, что посоветуете по поводу полиции? Там не знают всего, что знаем мы.