Он свернул на совсем темную улицу. Даже в гулком ущелье среди каменных стен он двигался почти бесшумно. Наступило новолуние – его лучшее время. Звезды были, как всегда, прекрасны. Несмотря на то что ему предстояла бессонная ночь, крестоносец совершил ежевечерний ритуал, который пропускал лишь в исключительных случаях. Остановившись в подворотне, он достал свиток Нечистой Бумаги, зажигалку и карандаш. Ненадолго задумался, стараясь покороче сформулировать то, что должно быть унесено ветром. Затем посветил себе зажигалкой и написал на клочке бумаги слово «воображение». Поджег обрывок и развеял пепел.

Он вышел из подворотни и замер. Снова слился с тенями. Сделался тише мертвеца.

Барон послал за ним топтуна. Крестоносец удивился бы, если бы хозяин города поступил иначе. Хороший, опытный топтун знал свое дело. И все же для него стало неожиданностью, что преследуемый оказался на десяток метров в стороне от того места, где ему полагалось находиться.

На протяжении нескольких секунд топтун висел между жизнью и смертью. Повезло – выпала жизнь, хотя кое-чем пришлось поступиться. Крестоносец почуял женщину. Сорвал у нее с головы капюшон. Ему тоже повезло – сучка попалась смазливенькая. И обошлась совсем недорого. Можно сказать, даром.

Он отобрал у нее смехотворное оружие и развернул лицом к стене. Заставил наклониться, задрал юбку, разорвал тонкие трусики. Она была сухая в промежности и слишком напряжена от страха, но он и не собирался удовлетворять ее.

Сотню одиноких ночей он спрессовал в три минуты. Ему пришлось довольствоваться суррогатом, да и само его желание тоже было суррогатом – не такая уж редкость в мире тотальной фальши и подделки. Но все-таки фальшь лучше, чем безумие.

Ни теплой постели, ни ласки, ни хотя бы слитного дыхания. Оргазм – как удар черной волны. Больше думаешь о том, чтобы устоять. Безрадостное облегчение. Сучка испытала только боль, однако не издала ни звука, даже не понадобилось предупреждение. Потом он вырубил ее безжалостным ударом в голову и оттащил за ворота, чтобы не попала под колеса или копыта. Теперь она вызывала у него отвращение. На ее ляжках высыхала его сперма, которой могло бы найтись лучшее применение.

Трата жизненной силы была незначительна. Крестоносец восполнил ее в ближайшем энергетическом узле и двинулся дальше неслышной походкой привидения.

Ролло не обманул стражников. Он действительно разыскал кладбище. Это не заняло много времени – у него был нюх на такие места. И вульгарный запашок мертвечины тут ни при чем. Он имел дело с действительно тонкими материями и ароматами.

В лунном свете городское кладбище выглядело волшебно. В этом смысле стражники не обманули Ролло. А насчет метеоритов они, конечно, пошутили. И это называлось юмором. В самый раз для короткоживущих созданий. Чем им еще утешаться в своей эфемерности?

Ролло долго бродил по кладбищу, наслаждаясь здешним покоем, пейзажем и остроумием авторов некоторых эпитафий. И вот он набрел на внушительного вида склеп, отличный от большинства прочих – безыскусных и недолговечных. Работу мастера он узнавал сразу. Над дверью строения было высечено: «Остуди мой пыл, холодная любовь».

Приглядевшись, Ролло заметил, что к двери склепа протоптана тропа, что свидетельствовало о частых посещениях. Сюда приходили раз в год, никак не реже. Но уходили ли?

Сквозь щель под дверью пробивался тусклый голубоватый свет. Ролло решил заглянуть на огонек. Тем более что земля на непустых могилах зашевелилась.