Его лопасти воздух месили,
И нежный тюльпанов цвет
Всё клонило потоком к пыли,
Как к братской могиле букет.
Возвращение домой…
У сельской околицы поле пшеницы.
За лето созрел, повзрослел колосок.
Там маме моей сын ночью снится,
А я мамин голос слышу: «Сынок!»
Я приеду туда, где когда-то родился.
Автобус чихнёт, прощаясь, дымком.
За стадом коров дорожка пылится,
И выглянет дом за старым прудом.
И руками обнимет мама, как птица.
Утирая слезу, где морщинки у глаз.
Волнуясь, сомнёт платочек из ситца,
Суетясь у стола, все расспросы – о нас.
Холодной водой предложит умыться,
Родниковые капли стереть рушником.
Пойдёт по селу от счастья светиться,
Увидели чтоб, как гордится сынком.
Вспомнится мне былых дней вереница.
Как раньше, пройду по траве босиком.
Так удивлюсь изменившимся лицам,
А больше всего – что ниже стал дом.
С ней посидим на лавке под грушей,
Я к ней прижмусь, обниму за плечо.
Ей всё расскажу, а она будет слушать,
Да с фоток смотреть – молодая ещё.
Дни пролетят, а мне город не снится.
Круг над селом совершу с журавлём.
Опять уезжать мне, опять торопиться,
И мама помашет в дорогу платком.
Храни Бог всех тех, кто меня любит,
Пусть к ним никогда не приходит беда!
Заплаканных глаз у мам пусть не будет,
Их в сердце своём помнить буду всегда.
Евпаторийский десант
Катера полным ходом неслись,
Среди волн укрывая десант
В град летящих колючих брызг,
Где, как ртуть, застывала душа.
Под бушлатом тревожная мгла.
С буруном нам на сушу-пляж,
Чтоб услышать радистка могла:
«Зацепились мы. Берег наш!»
По верхушкам пена. Штормит.
Полечь нам здесь всем, не иначе…
В январские промозглые дни
Не всегда, видно, светит удача.
Просочились мы, кровью стекли,
Сквозь просоленные тельняшки.
На плацдарме десантом легли,
Чтоб когда-то город стал нашим.
Так хочу…
Я так хочу, чтобы чаще прощали,
Чтобы друг другу в беде помогали,
Писали стихи да землю пахали,
К проталинам чтобы грачи прилетали.
Чтоб каждый день – закат и рассвет,
Чтобы кричали, встречаясь: «Привет!»
А если прощались, сказали: «Пока!»
И по синему небу белизной облака.
Чтобы всегда был тот, кому рад,
Младенец у мамы был на руках.
А родники чтоб рождали ручьи,
И чтобы дети не были «ничьи».
Чтобы в ночи звезда зажигалась,
В женских глазах меньше печали,
В счастье слеза, и ей были рады,
И лишь грозовые слыхали раскаты.
И чтобы цвели белым в мае сады,
Забыли словá: «Жди снова беды…»
Пели в лесах по ночам соловьи,
Только за хлеб были в поле бои.
Ещё – чтоб родные не видели бед,
Чтобы в степях колыхал ветер хлеб,
Дети чтоб лучше жили, чем мы,
И все ждали весну после зимы,
Чтоб поутру видеть травы и росы,
И не спешила бы в жизнь нашу осень.
Не превратил бы в прах человек
То, что Творцом ему дáно вовек.
Сельский вечерок
Солнце верхушкам бросило луч.
Прощается.
Краснопёрка в реке, круги по воде.
Играется.
Бесстрашный щенок у входа в дом.
Так лается.
Кот спиной трётся о ступни ног.
Он ластится.
Закончился летний долгий день.
Смеркается.
Шум по домам, с работы пришли.
Устали все.
Стихло в хлевах и в гнёздах птиц.
Молчание.
Сыростью тянет, росою с травы.
Прохладнее.
Смолк по дворам калиток скрип.
В дом не ждут.
Окна по хатам светом зажглись.
На стол подают.
Первые звёзды и луна фонарём.
Светится.
Парень и девушка тихо прошли.
И нежатся.
В ближнем лесу запел соловей.
Заливается.
Играет гармонь, там, где ручей.
Мне нравится.
О горемычный мой народ!
О горемычный мой народ,
твой опыт
веками учит, будто в счастье
проклят.
Позарастают там, где сытость,
тропы,
и ты послушною толпой туда,
где пропасть.
Дойдёшь до края, уж совсем
без силы.
В который раз себе найдёшь
мессию.
И снова ты, привычно раз