Юда плохо помнил, как прошёл день. Свои обязанности он выполнял автоматически, и больше всего ему хотелось, чтобы вечер не наступал никогда. Но он всё равно наступил, этот вечер.

Рива жила недалеко, с восьмилетним сыном снимала угол у солдатки Анфисы. Лишь это узнал у неё Айзексон, провожая домой. Рива молчала. Уложив ребёнка, она долго плакала и только потом начала говорить.

Немцы вошли в Каунас 24 июня, но уже за день до этого власть в бывшей столице Литвы перешла к вооружённым национал-патриотам, входившим в организацию под названием «Фронт литовских активистов», и сразу же начались убийства евреев. В ночь на 24-е Арончик и Рива с ребёнком предприняли попытку бежать, но далеко уйти не удалось. За городом их поймали активисты. Арончика убили на глазах у Ривы, её и сына погнали обратно. Почему не убили сразу – выяснилось потом.

Активисты носили белые повязки. Командовал ими Áльгирдас Жемáйтис. Это был старый знакомый, хорошо знавший Арончика и Риву, бывавший у них дома и даже выполнявший для Арончика какую-то работу.

Увидев его, Рива сразу почувствовала беду, а её несчастный муж так ничего и не понял. Он думал, что знакомство поможет, но Альгирдас, посмеиваясь, убил Арончика, не дав тому сказать ни слова.

Той же ночью Рива оказалась в Вильямполе[2]. Там уже бушевал погром.

– Нас с Рафиком швырнули на землю, – со слезами говорила Рива, – прямо напротив вашего дома. Я сразу его узнала, ведь мы к вам приходили. Сначала из окна выбросили вашу тёщу вместе с коляской. Затем вывели Дину и мальчиков. Увидев мёртвую мать, ваша жена вцепилась в Альгирдаса. Тот отшвырнул её, кажется, ударил в живот… Ох, Юда, ну почему именно я вам об этом рассказываю?! За что мне такое наказание?! Простите меня! Простите!

– За что прощать? – глухо произнёс Юда. – Кто ещё об этом расскажет?

– Потом нас погнали в город. Загнали в гараж. Там… там погибла ваша семья…

– Ты видела?.. Как это было?

– Я не могу больше говорить! Не могу! – у Ривы началась истерика.

Зашевелился Рафик. Показалась полуодетая, испуганная Анфиса.

– Что случилось? Ты чего голосишь? Всех тут у меня перебудишь…

Она схватила одиноко стоявший на керосинке чайник.

– Травки тебе заварю. Есть у меня немного, от свекрови осталось. Помогает.

Через полчаса, немного успокоившись, Рива заговорила опять:

– Отделили мужчин, там оказались и ваши сыновья. Молодой литовец из отряда Альгирдаса вооружился ломом. Мужчин подводили по одному, и этот крепкий парень наносил каждому только один удар. Большая толпа литовцев – мужчины, женщины и дети – стояла за невысоким забором. После каждого удара многие из них аплодировали. В толпе были немецкие солдаты. Я находилась недалеко от забора и видела, что даже они с удивлением смотрят на аплодирующих литовцев.

Кое-кто поднимал детей, чтобы те могли получше разглядеть происходящее. Была и другая забава: заливали в людей воду из шлангов, пока человека не разрывало на части. Когда подвели ваших мальчиков… – Рива остановилась, ей нужно было справиться со спазмом. – Когда их подвели, на середину двора выскочила страшная, седая, сумасшедшая старуха. Юда, – Рива снова остановилась и, уронив голову на стол, несколько минут оставалась в таком положении. – Юда, это была ваша Дина…

Риве всё труднее становилось говорить. Она замолкала, иногда надолго, уставившись невидящим взглядом в какую-то только ей известную точку. Но даже из этих, не всегда связных, прерывающихся слов Юда узнал, как всё происходило.

Макса и Арика убили на глазах у Дины. Когда всё кончилось и десятки евреев с проломленными черепами лежали кучей у ног юного палача, показался улыбающийся Альгирдас.