Деятельность, таким образом, может быть «невидимой» – ни извне, ни изнутри. «Скобки», символизирующие «наблюдаемость» деятельности, исчезают:

Рис. 1.10. «Деятельность невидима»

Подведем итоги всему сказанному. Если попытаться учесть и равным образом принять за основу взгляды главных «разработчиков» проблемы деятельности – авторитетных философов, методологов, психологов – и, опираясь на соответствующий круг идей, вновь попробовать ответить на вопрос «Что же такое деятельность?», то мы вынуждены будем констатировать следующее. Оказывается, что все то, что обыденному сознанию представлялось определяющим в описании деятельности, не является для теоретиков чем-то непреложным и обязательным. Наоборот, базисные характеристики деятельности, выделяемые в суждениях здравого смысла, не могут быть сколько-нибудь надежно связаны с тем, что должно быть понято как деятельность, и без всякого ущерба для «деятельности» могут быть отъединены от нее. Деятельность необязательно «субъектна» и необязательно «объект на», ее нельзя непосредственно представить как «процесс», она не всегда предвосхищается сознанием и к тому же временами «невидима». Субъектность, объектность, представимость в виде процесса, предвосхищаемость сознанием, наблюдаемость – все эти, казалось бы, внутренне присущие деятельности характеристики опровергаются (скажем мягче, не отмечаются) в качестве ее атрибутов (см. рис. 1.11).

Деятельность – исчезла?

Рис. 1.11. «Исчезновение деятельности»

Исчезла ли деятельность? Отвечая на этот вопрос, мы в первую очередь должны выяснить, на какой идейной основе рождается тот образ деятельности, который вначале кажется вполне приемлемым, а затем буквально сходит на нет, как только становится объектом методологической рефлексии. Здесь мы столкнемся с кругом не всегда резко очерченных и не всегда осознаваемых установок исследователей, совершенно разных по своим убеждениям, но придерживающихся, тем не менее, одного и того же принципа в понимании поведения и сознания человека – «постулата сообразности».

Далее мы обратимся к анализу тех методологических предпосылок, которые лежат в основе критики обыденных представлений о деятельности, и попробуем установить, в чем заключается действительная общность (и имеется ли она) позиций тех, чьи критические суждения о деятельности привели к ее «разрушению». Обращаясь в этой связи к феномену самодвижения деятельности, мы вплотную подойдем к проблематике активности личности и наметим возможные пути «восстановления» деятельности.

В самом фундаменте эмпирической психологии лежит некая методологическая предпосылка, имеющая характер постулата. Он мог бы быть обозначен как «постулат сообразности»[4]. Индивидууму приписывается изначальное стремление к «внутренней цели», в соответствие с которой приводятся все без исключения проявления его активности. По существу речь идет об изначальной адаптивной направленности любых психических процессов и поведенческих актов. Понятия «адаптивность», «адаптивная направленность» и т. п. трактуются здесь в предельно широком смысле. Имеются в виду не только процессы приспособления индивидуума к природной среде (решающие задачу сохранения телесной целостности, выживания, нормального функционирования и т. д.), но и процессы адаптации к социальной среде в виде выполнения предъявляемых со стороны общества требований, ожиданий, норм, соблюдение которых гарантирует «полноценность» субъекта как члена общества. Говоря об адаптации, мы имеем в виду также и процессы «самоприспособления»: саморегуляцию, подчинение высших интересов низшим и т. п. Наконец, что особенно важно подчеркнуть, речь идет не только о процессах, которые ведут к подчинению среды исходным интересам субъекта. В последнем случае адаптация есть реализация его фиксированных предметных ориентаций: удовлетворение потребности, инициировавшей поведение, достижение поставленной цели, решение исходной задачи и т. д.