У таких женщин всегда есть необъяснимая тяга к сахарно-цветочной парфюмерии. Старомодно, зато надёжно.

После двенадцати часов работы мои руки крупно тряслись. Зина внимательно наблюдала, как я отсчитываю сторублёвки негнущимися пальцами.

– Перебрал вчера?

– Да, – ответил я. – Был повод. Пиво пил, с Олежкой Застыровым. Он, кстати, тебе привет передавал.

– А денег он мне не передавал? – спросила Зина. – Он мне с прошлого года должен.

Я засмеялся, покачал головой и ушёл.

От этой женщины я старался держаться подальше. Правда, получалось не всегда.

Её лавка никогда не процветала, и был период, когда Зина закрыла свой лабаз на огромный замок, в очередной раз сошлась с очередным мужчиной мечты и уехала в город. Три года в наших Чёрных Столбах вообще не было магазина, приходилось мотаться в Павлово за всякой ерундой. Но потом мужчина мечты исчез, оказался переоценённым товаром, Зина вернулась на родину, и её предприятие заработало снова и с удвоенной мощностью, к великому облегчению жителей деревни, включая деда Козыря.

Конечно, за многие годы Зина всё про меня разузнала. По крайней мере, ей так казалось. Одинокий молодой мужик, живущий на отшибе, был ей любопытен. Одно время Зина подозревала, что я – подпольный цеховик, и дома у себя занимаюсь чем-то незаконным: разливаю поддельную водку или, допустим, незамерзающую жидкость для автомобильных омывателей. А земляк Застыров меня крышует. Зина, торговая женщина, везде видела или криминал, или, как минимум, обман и хитрость. В конце концов мне пришлось признаться Зине, что её догадка не лишена оснований, я действительно держу на дому маленькое кустарное производство, делаю на заказ дубовые двери, резные ларцы и шкатулки для хранения мелочей и драгоценностей. Одну такую шкатулку, из орехового дерева, я вы́резал специально для Зины. Шкатулка имела секрет, двойное дно, я показал Зине тайный винт, открывающий сокрытую ёмкость; Зина пришла в восторг. С тех пор меж нами установилось особенное понимание – женщина радостно убедилась, что её догадка верна: я оказался её собратом, человеком с двойным дном, владельцем тайны, таким же, как и она сама.

Человек устроен так, что повсюду ищет себе подобных. Никто не желает быть уникальным. Все ищут свою стаю и норовят к ней прибиться. Богачи идут к богачам, нищие – к нищим, воры – к ворам, хитрецы – к хитрецам, изгои – к изгоям. Таков и я: ищу своих.

А если не нахожу – создаю.

Призна́юсь, была у нас с Зиной своя интимная история, и не одна; впрочем, всё невинно и без последствий; но сегодня я не хотел ничего вспоминать; у меня была цель, я смотрел вперёд.

Помехи есть всегда.

Всегда есть кто-то случайный, сбоку находящийся, – досужий сосед, завистник, стукач, любопытствующий интересант, череззаборный наблюдатель, – для которого чужая жизнь важнее собственной. Всегда есть кто-то, наблюдающий за тобой из-за угла. Он не обязательно плохой, но он обязательно тебе однажды помешает. Я не хотел, чтобы Зина мне мешала. Я дал ей то, что она хотела: дал понять, что имею двойное дно, и таким образом удовлетворил её если не физически, то морально.

Возвращаюсь с пакетом купленной ерунды; цели достиг – освежил голову, отвлёкся. Хорошо пройтись под высоким апрельским небом, по подсыхающим грязям, мимо берёз, выкинувших уже почки. Под деревьями и в кустах ещё лежат последние чёрные снежные плиты, источающие холод. Солнце набирает жар, под его лучами земля дымится, и сам я тоже.

Все люди весной дымятся, как земля, все испаряют накопленную за зиму старую гнилую воду.